(Ч.Дарвин) позволило объяснить целесообразность поведения живых существ, стимулировав разработку объективных методов исследования поведения в единстве его внешних и внутренних проявлений.

На основе биологического детерминизма сложилось учение о высшей нервной деятельности животных, синонимом которой И.П.Павлов считал поведение».

Если в отношении дарвинизма и учения Павлова психологи еще до сих пор не уверены, что это ошибки, то уж в отношении механического детерминизма, который рассматривал человека как вещь из Ньютоновской механики, они точно знают, что это давно и много высмеяно самой наукой. И при этом продолжают говорить, что это попытка понять поведение научно… И само выражение «научно» для них звучит совсем не так, как для нас. Научно для них – это значит силами ученых. И поэтому, даже если это была попытка обмануть или поживиться, это все равно научная попытка!

Мы же верим, что научно, значит, истинно…

В действительности же научно – значит, политично. Научно – значит, в спорах с врагами. Вот только что советский психолог свалил в кучу по имени «поведение» и людей, и животных – смешались в кучу кони, люди… Но тут появляется на сцене американский бихевиоризм, а он враг! – и ученый вдруг начинает делать поправки, которые нужны не затем, чтобы найти истину, а чтобы обгадить врага и доказать, что мы лучше. И это именно так, потому что иначе он заметил бы, что противоречит своим исходным определениям.

«Бихевиоризм противопоставил поведение сознанию, полагая, что предметом психологии является только поведение, которое было сведено к совокупности двигательных реакций на внешние стимулы…

В советской психологии поведение человека трактуется как имеющая природные предпосылки, но в своей основе социально обусловленная, опосредованная языком и другими знаково-смысловыми системами деятельность, типичной формой которой является труд, а атрибутом— общение».

Ну, и как это соотносится с исходным биологическим определением: «Поведение – присущее живым существам взаимодействие с окружающей средой, опосредованное их внешней (двигательной) и внутренней (психической) активностью»?

Более того, дальше мы медленно и со скрипом начинаем двигаться туда, где рождается оценочность:

«Своеобразие поведения индивида зависит от характера его взаимоотношений с группами, членом которых он является, от групповых норм, ценностных ориентаций, ролевых предписаний. Неадекватность поведения (выражающаяся, в частности, в переоценке личностью своих возможностей, расщеплении вербального и реального планов, ослаблении критичности при контроле за реализацией программы поведения) отрицательно сказывается на межличностных отношениях».

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Такое впечатление, что начало статьи писал один человек, а завершал другой. А на самом деле просто зубы у академических психологов увязли в том куске, что они попытались удержать, когда позарились на биологизм и научность. И теперь этот кусок тянет их ко дну. И ведь при этом явно видно, что есть как надуманная, искусственная часть, которая нужна лишь для «научности», точнее, «естественнонаучности», и часть вполне здравая, вырастающая из наблюдений над действительностью.

Но психологи почему-то любят жить в раздвоенном состоянии сознания, подобном легкой шизофрении… Статья о поведении в «Большом психологическом словаре» Зинченко и Мещерякова написана прекрасным психологом В.П.Зинченко. Но именно в вопросе о поведении он тоже теряет четкость мысли и ту самую «критичность», без которой рождается «неадекватность поведения».

Просто вчитайтесь в то, как отменяют друг друга два первых абзаца его статьи:

«Поведение— извне наблюдаемая двигательная активность живых существ, включающая моменты неподвижности, исполнительное звено высшего уровня взаимодействия целостного организма с окружающей средой.

Поведение представляет собой целенаправленную систему последовательно выполняемых действий, осуществляющих практический контакт организма с окружающими условиями, опосредствующих отношения живых существ к тем свойствам среды, от которых зависит сохранение и развитие их жизни, подготавливающих удовлетворение потребностей организма, обеспечивающих достижение определенных целей».

Если потрясти головой, то рождается вопрос: так извне, то есть внешним наблюдателем видимая активность, или целенаправленные действия, которые я совершаю ради какой-то цели?

Разобраться в этом нет никакой возможности, потому что сами психологи не то чтобы не видят противоречий в своих рассуждениях, они их не хотят видеть. Ведь начни просто писать о поведении, и тут же можешь потерять научность. А именно она и является главной целью тех, кто зовется психологами и пишет о поведении.

Но мне до научности нет дела, поэтому я попробую просто порассуждать о том, что такое поведение, как если бы в мире вообще не было ученых книг.

Глава 8

Обычное поведение

Чтобы понять, что означает слово «поведение», надо просто рассмотреть то содержание, которое вкладывал в это имя народ. Собственно говоря, это и есть смысл слова «означать»: быть знаком чего-то, какого-то содержания.

Знаком чего являлось для русского человека слово «поведение»?

В двенадцатом-пятнадцатом веках, как свидетельствует «Словарь древнерусского языка» Срезневского, в русских рукописных книгах собственно слово «поведение» не встречается. Это не обязательно значит, что его еще нет в русском языке, – все-таки источников сохранилось мало, да и те были в основном религиозными или придворными. Тем не менее, в то время встречаются только слова «повести», «поведу», «повестись».

Срезневский переводит их как «показать дорогу, отвести, приказать идти, взять в плен, направить, побудить пойти». Я бы добавил и «заставить двигаться, принуждать идти» – эти значения с очевидностью вытекают из приведенных им примеров, вроде: «…а иных полонив поведоша». Пленников вели, заставляя двигаться, понуждая.

И это очень хороший пример того, что такое поведение.

Поведение – это ведение по. По чему – другой вопрос, но слово «поведение», похоже, рождается из понятия «принуждать человека двигаться, идти», перенесенного на самого себя. Причем изначально это – чисто телесное, пространственное движение, что плохо сочетается с современным смыслом слова «поведение». Вести себя – это все же не заставлять себя ходить. Это нечто совсем иное…

Когда происходит смена значений, я не знаю, но уже в середине девятнадцатого века Даль свидетельствует, что слово «поведение» существует в русском языке в двух значениях – и в древнем, как управление движением другого, и в новом, как некий способ оценить достоинства человека.

«Поведенье (поведение) действие по глаголу повести. // Поведенье, образ, каким ведет себя человек; нравственный род жизни, правила и поступки человека».

В этом определении есть замечательная подсказка: образ, каким ведет себя человек. Просто попробуйте прочитать это прямо по тому, как написано. Если раньше человека вели по лесу, полю, земле, то с какого-то времени он научился точно так же вести себя по образу…

Слова «нравственный род жизни» дают еще одну подсказку – на Руси это связано с христианскими требованиями. Думаю, что образ, о котором идет речь, – это тот, по которому создан человек. Точнее, конечно, вести себя надо было не по образу божию, а по образу