на стыке их земель творится, – произнёс он наконец. – Не будь постоянных столкновений на границах, то загадочные всадники без гербов и знаков не ускользнули бы от внимания Кальва и Мирры. Что-то на Кимень-горе происходит; морт там бушует, как яростное море, и бьют невидимые волны в окрестные скалы… Случалось ли тебе шторм видеть? – спросил Алар, меняя тему, когда заметил, как Тарри помрачнел.

Тот отмахнулся:

– Куда мне. Я, почитай, южнее Беры и не бывал почти. В детстве, случалось, мечтал, что сбегу с сестрой, – признался он вдруг, оживляясь. – Что мы с ней вдвоём обойдём Орм с юга, попадём в Ишмират, полюбуемся на чудеса Шимры, где, бают, колдуна чаще встретить можно, чем простого человека. А кто о таком не задумывался? Испить воды из озера Арирамар, у которого нет дна, пересечь Ишмират с караваном южан… и выйти к морю, да, – вздохнул он. – А оттуда на дирижабле перелететь или на корабле переплыть Рукав Мира и своими глазами взглянуть на великие пески. Шуду, Хашту – ну ведь диковинные же слова, кто так города называет? Как гурн чихнул. Один раз мы с Тайрой даже мешки в дорогу собрали, да, к счастью, вайна нас отловила и за уши оттаскала. Сказала, мол, вас торговцы поймают и в рабство продадут – близнецы-де в гаремах нарасхват.

«И правильно сказала», – подумал Алар, вслушавшись в шёпот спутника над плечом, а вслух ответил другое:

– В путь никогда не поздно двинуться. Кто знает, куда тебя дорога заведёт? Я как Рейне хорошего учителя найду и с Кимень-горой разберусь, может, на запад отправлюсь.

– На запад? – удивился Тарри, привставая на руках. – А чего там смотреть? Одни горы да горы, ни былиночки, ни травиночки.

– И вихри морт над ними смертоносные, – произнёс Алар чуть нараспев, словно под неслышный перебор семиструнки, и почудилось на мгновение, что прежде он уже нечто подобное говорил. – Неужто не интересно узнать, что там, за горами да вихрями? Впрочем, на восток, за бескрайнее море, тоже отправиться любопытно…

– …там ведь шторма яростные и вихри смертоносные, – поддакнул ему Тарри и фыркнул. – Всё с тобой ясно. Недаром вас странниками зовут – эк тебя к горизонту тянет. Ступай-ка ты покуда искупайся. Может, это путешествие и не очень интересное, зато для здоровья весьма полезное! Да и Тайра с девчонкой вон уже у костров сидят – знать, наплавались.

– И то дело, – согласился Алар, сворачивая карту. – Завтра обсудим, как быть и куда идти, а нынче уже ночь на дворе.

Время и впрямь было позднее. Умолкли ночные птицы; туман оседал мельчайшими каплями – на бортах телег, на шатрах, на листьях и траве, на земле, на подготовленных в запас дровах, пропитывал влагой одежду… Становилось зябко. Купальни уже опустели: кьярчи приехали сюда на два дня раньше и успели уже насладиться горячими источниками, а Рейна, уставшая после тяжёлой дороги, не стала плескаться долго и сейчас укладывалась спать. Маленький деревянный кораблик, который Тайра выстругала ей на потеху, удрал по отводному каналу в реку, и теперь покачивался на волнах у другого берега, с каждой минутой уплывая всё дальше.

«Жалко, если потеряется», – подумал Алар, но отчего-то вылавливать его не стал.

Над купальнями туман стоял гуще, чем в других местах. Со дна изредка поднимались пузыри. Вода попахивала чем-то кисловатым и чуть затхлым, но спутник нашёптывал, что-де это говорит лишь о её пользе, а потому запах противным не казался. На дне сумки, кроме запасной одежды, нашлось несколько мешочков с ароматными травами, собранными в горах на юге – они пошли в ход, и разлитое над водой терпкое благоухание напомнило о чём-то неуловимом, забытом… потерянном навсегда.

«Правильно говорят, что ночь тревожит сердце, – подумал Алар, окунаясь с головой. – А мне пока тревожиться недосуг. С делами бы разобраться».

Трели дудок, песни и дребезжание бубнов постепенно стихали: табор готовился ко сну. Сквозь плотный туман и ширмы из морт посторонние звуки почти не проникали, и мало-помалу стало казаться, что вокруг источников и вовсе никого нет – только ветви деревьев на фоне ночного неба да ветер, шныряющий в кронах. Костры горели слабо, бездымно и скорей напоминали потешные иллюзорные огни, которыми в Шимре киморты расцвечивали небо на праздники.

Чужие шаги в наступившей тишине прозвучали как гром.

– Кто здесь? – обернулся Алар, привставая на нижней ступени; потревоженная вода плеснула в грудь. Гостью он узнал почти сразу, не успев встревожиться даже. – А, это ты.

Тайра выступила из темноты, обхватывая себя руками, непривычно тихая, с распущенными и чуть влажными ещё после купания волосами

– Кто ж ещё, – негромко откликнулась она, глядя на него из-под опущенных ресниц. – Больше ничего не скажешь?

Тут же пронеслись вихрем воспоминания о неожиданном поцелуе, и язык точно к нёбу примёрз. И дурак бы догадался, зачем женщина посреди ночи пришла к мужчине в купальню – тем более простоволосая, в тонкой алой рубахе на голое тело, с платком, наспех накинутым на плечи.

«Тут как бы лишнего не сказать».

Тайра ведь нравилась ему; её прикосновения, случайные и не очень, были приятны, а от шутливых перепалок становилось теплей на душе. И слишком, слишком легко получалось представить, как они просыпаются вместе – и Тайра лениво утыкается ему в плечо… Казалось бы, чего проще, улыбнуться и позвать: «Подойди» – ей ведь не требовалось ни признаний в любви, ни обещаний зажечь на небе новую звезду, что киморту вполне по силам.

Просто слова; просто улыбка.

…Но царапалось в груди неприятное чувство, точно он кого-то предавал.