как и котлы. Стряпухи костяными щипцами то и дело подхватывали лежащие рядом на кострах раскаленные камни и швыряли их в воду. Раздавалось шипение, клубы пара вырывались из котлов.

Не часто «детям солнца» доводилось наедаться досыта. Поэтому в еде они жадны, спешат, выхватывают из груды мяса лакомые куски. В котловине не принято нарезать мясо на тарелки. Его держат в зубах и быстрыми взмахами ножа отрезают кусочки перед самым лицом. Как ухитряются при этом не отхватить заодно губы — трудно понять.

Ветлугин загляделся на Якагу. Польщенный вниманием, тот хвастливо подмигнул и проворно до блеска обглодал оленью ногу, со свистом высосал мозг, потянулся за другой. За его спиной выросла уже горка костей.

Рядом с мужем восседала Хытындо. Большое неподвижное лицо ее было совершенно плоским. Наверное, если бы положить на скулы прямую палочку, та едва коснулась бы переносицы.

Из-под тяжелых, морщинистых, всегда полуопущенных век поблескивали глаза. Это был взгляд злой собаки. Пирующие пугливо отворачивались от Хытындо и спешили заняться едой.

Шаманка была пока в обычном своем затрапезном наряде. Ритуальный бубен ее (асимметричный, овальной формы) и колотушка (красиво изогнутая пластинка из кости) были спрятаны в чехол, который висел на дереве. Время камлать (колдовать) еще не настало.

Послышался голос глашатая. Он объявил о начале состязания стрелков, и Нырта, сидевший рядом с Ветлугиным, поспешно забросив за спину кожаный колчан со стрелами, покинул своего друга.

Состязание было довольно оригинальным. Выигравшим считался тот, кто удержит в воздухе наибольшее количество стрел.

Искатели славы выходили по очереди на полянку и демонстрировали свое искусство.

У Ветлугина замелькало в глазах. Стрелок выхватывал из-за спины стрелы одну за другой — в колчане они торчали оперением вверх, — натягивал тетиву лука, спускал, и все это с удивительной сноровкой и быстротой, спеша изо всех сил.

Обычно стрелкам удавалось удержать в воздухе одновременно три-четыре стрелы. Плечистый охотник с мрачным лицом, изуродованным шрамами (имя его Ланкай), сумел послать в воздух шестую стрелу, в то время как первая еще не коснулась земли. За это он был награжден одобрительными возгласами зрителей. Ветлугин подивился его ловкости и с беспокойством посмотрел на Нырту, который шел следом за Ланкаем.

Но беспокоиться было не к чему. Широко улыбаясь, без видимого напряжения приятель Ветлугина отправил в голубовато-серое небо восемь стрел. Одна за другой они падали на землю, описывая радужные кривые (оперение стрел было пестрым).

Победа осталась за Ныртой.

Едва лишь он, скромно покашливая, уселся на землю подле Ветлугина, как на середину круга вышла Хытындо и подняла руку.

Тотчас же соседи географа стали подниматься с мест. Начиналась торжественная ритуальная пляска — проводы солнца.

Солнце — женского рода у жителей котловины. Иначе говоря, это Мать-Солнце, а не Отец-Солнце (возможно, отголосок матриархата?).

Расставаясь с солнцем на долгую полярную ночь-зиму, его всячески старались задобрить, чтобы не забыло вернуться. Всюду на деревьях были развешаны шкуры оленей с рогами и копытами. Под левой лопаткой вырезана тамга (клеймо) солнца — круг с расходящимися лучами.

Кроме того, на волю были отпущены два или три теленка, добытых живьем во время вчерашней поколки. Они также посвящены солнцу. Солнце не сможет ошибиться: телята мечены его знаком.

Множество рук простерто сейчас к небу красноречивым жестом мольбы. Танец совершается в абсолютном молчании, но каждый мысленно обращается к солнцу с длинным списком пожеланий.

Движения танцоров похожи на движения прях, которые сучат пряжу. «Детям солнца», наверно, кажется, что они тянут, притягивают к земле волшебные, тонкие, легко рвущиеся солнечные нити.

Лучи солнца, по их представлениям, не что иное, как длинные нити, спускающиеся с неба на землю. Посредством этих нитей духи, живущие в растениях, сообщаются со своей хозяйкой — Матерью-Солнцем.

Ветлугин протер глаза. Что это? Над хороводом замелькали багровые пятна.

А! Руки танцоров густо вымазаны красной охрой. Кружась в пляске, люди словно бы полными пригоршнями ловили солнечный свет, вечерний, пронизанный лучами солнца воздух. Иллюзия полная!

Солнце снисходительно взирало сверху на поднявшуюся у молоденьких елочек кутерьму. Впрочем, если бы даже небо было затянуло тучами, пляска продолжалась бы. На земле находилось миниатюрное отражение солнца, повисшего в небе, нечто вроде его модели.

Это тщательно отполированный кремневыми скребками срез ствола березы. Вначале Ветлугину показалось, что на срезе застыл березовый сок. Присмотревшись, он понял, что блестит не сок, а жир.

Свое божество жители Бырранги умасливали в буквальном смысле этого слова. То один, то другой из пирующих вскакивал с места, подбегал к деревянному, поставленному стоймя кругу и щедро, от полноты души, вымазывал его кусками недоеденного жирного мяса — делился с солнцем едой.

Деревянный круг напоминал лицо — круглое, благодушное, лоснящееся от сытой жизни, безмятежно улыбающееся. Даже черточки на нем были проведены в нужных местах — отдаленный намек на рот, глаза, нос.

Ветлугин видел в котловине срубленные каменным топором стволы. Их словно зубами грызли. Но этот деревянный круг, изображавший солнце на религиозных церемониях, был отполирован на славу скребками. Поэтому так отчетливо выделялись на нем концентрические круги — следы вегетационных периодов. Видно было, как год за годом увеличивался в объеме ствол, как постепенно, слой за слоем, наращивалась древесина.

Ветлугин пристально смотрел на лоснящийся «лик солнца», сравнивал на глаз толщину слоев. Но опять рокот бубна отвлек его внимание.

Танцы кончились. Хытындо куда-то исчезла. Тяжело дыша и отдуваясь, «дети солнца» рассаживались в траве по краям площадки. Пауза. Приглушенный, настороженный шепот. Потом женский возглас: «Ведут! Ведут!»

Хытындо вели под руки.

Вызвано это было не только почтением к шаманке, но также и тем, что глаза ее были завязаны. Овальная, желтого цвета повязка со свисающей бахромой закрывала верхнюю часть лица, как полумаска.

Медленно переступая ногами, Хытындо подвигалась вдоль площадки, сопровождаемая боязливым шепотом. На ней была надета какая-то пестрая хламида. Множество побрякушек из кости, сталкиваясь, постукивали при каждом ее шаге. Сзади шаманки гордо выступал ее муж, ударяя в бубен.

«Итак, — подумал Ветлугин, мысленно улыбаясь, — в заключение программы фокусы-покусы под музыку».

2

Мелкими шажками Якага обошел поляну с бубном в руках.

К Хытындо приблизились несколько человек из «публики» и с почтительными ужимками проверили, хорошо ли закреплена на глазах повязка. Осмотр, по-видимому, удовлетворил любопытных. Они отошли в сторону.

— Ей не нужны глаза, — взволнованным шепотом пояснил Нырта. — Сейчас видит особым, шаманским, зрением.

Провожатые отступили от Хытындо. Она осталась стоять в одиночестве на поляне, широко раскинув руки, будто собираясь играть в жмурки с «детьми солнца».

Вот, шаркая подошвами, очень медленно, Хытындо начала подвигаться по кругу. Якага сопровождал