– И, похоже, один из этих гостей стоит передо мной. Проголодались?

– Я видел вас в сарае.

– Да?

– Ваш утренний дар…

Она быстро подняла руку, чтобы заставить его замолчать.

– Не говорите о них, юный господин. Они благословение. Они наше спасение в это непростое время. Я не хочу их расстраивать. Хотя бы раз Отец небесный проявил к нам милость. Я приглашаю вас и вашего спутника на княжеский завтрак, а также дам вам много еды в дорогу, но я вынуждена настаивать на том, чтобы вы покинули мой двор.

– Значит, это правда… – Милан с подозрением огляделся. Изба была на удивление чистой. Как ни странно, все, кроме хозяйки, еще спали. Но ведь коз давным-давно уже надо было подоить, да и другой работы наверняка хватало.

Сара подошла к нему вплотную. Она была коренастого телосложения и почти на голову ниже Милана. Она бесстрашно посмотрела на него:

– Не судите раньше времени, юный господин. Я не совершала с ними разврата, не отдавала им ребенка, не жертвовала им свою кровь и не разрешала, чтобы они играли злые шутки со священниками. Они здесь просто так.

– С каких это пор? – Милан заметил, что задал вопрос таким же тоном, как и его отец. Он покачал головой. Что с ним произошло? – Простите. Это не мое дело…

– Раз вы понимаете это, значит, заслужили ответ. Иначе я бы промолчала. Они появились ровно одиннадцать чудесных дней назад. Мне помогают Ролло, старый работник с больными ногами, и двое сыновей. Они стараются изо всех сил, но работы слишком много… Сейчас время сбора урожая, но в этом году у меня не будет отходников. Я попросту не смогу им заплатить. Все эти идиоты отправляются на войну, так как вербовщики кондотьера обещают им чуть ли не серебро с луны. Последняя война стоила моему мужу жизни. С тех пор тут вечно не хватает рук… – Она запнулась. – Одиннадцать дней назад я сидела в этой комнате со своими мальчиками. Мы рассказывали друг другу сказки. Творили всякие глупости… и мечтали о том, как хорошо было бы, если бы истории о маленьком народе были правдивыми. Если бы люди действительно жили в одиноких усадьбах на холмах и под зачарованными деревьями. – Сара вздохнула. – А затем наступило следующее утро. Я первой поднялась на ноги. Как обычно… Здесь, в комнате, было подметено. В миске на столе было приготовлено тесто для хлеба, который я пеку по утрам. А когда я пошла в загон для коз, у заграждения стояли три ведра со свеженадоенным молоком. Сначала я подумала, что мои мальчики решили сыграть со мной шутку. Но они все еще лежали в своих кроватях и храпели. А наш работник Ролло… – Она махнула рукой. – Вы представляете, насколько это хорошо, юный господин?

Милан кивнул:

– Я никому не расскажу об этом. И не сделаю ничего, что… – Он воздержался от того, чтобы назвать их по имени, так как в некоторых сказках о маленьком народе даже этого было достаточно, чтобы прогнать их. – Ничего, что могло бы разозлить ваших новых помощников.

Сара вздохнула с явным облегчением:

– Присаживайтесь. Молодым людям никогда не помешает подкрепиться, не так ли? У меня есть еще один окорок… – Она пошла в кладовую, но затем остановилась в дверях и снова обернулась. – Могу ли я дать вам совет, юный господин? Я уверена, что у вас есть мать, которая, вероятно, беспокоится о вас сейчас. Судя по красивой одежде, которую вы носите, ей явно не приходится самой печь хлеб…

Милан прикусил губу и решил ничего не говорить о своей матери.

– Я видела ваш меч и вашего мрачного спутника. Не идите на войну, юный господин. Для тех, кто выступит с мечом, в конце концов ничего хорошего не будет. Не разбивайте сердце своей матери только потому, что вы хотите быть героем.

ВИА МАТАНИ, В 143 МИЛЯХ НА СЕВЕРО-ВОСТОК ОТ КАМАРИНЫ, ПОЛДЕНЬ, 7-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЯБЛОК В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ

– Чего такой тихий сегодня?

Милан вздохнул:

– Тебе невозможно угодить. Либо я говорю слишком много, либо слишком много молчу.

Лучник остановился перед ним на пыльной дороге. Виа Матани протянулась в полумиле к востоку от реки через холмы. Виноградники, на которых вскоре должен был начаться сбор урожая, обрамляли дорогу.

Это был душный день. Вокруг не было ни дерева, в тени которого они могли бы спрятаться. Только виноградники и луга, над которыми в неровном танце кружились бабочки под песни сверчков.

Слова Сары о войне и его матери не выходили из головы Милана. Уже столько лет Синтия больше не ждала его, больше не могла по нему скучать. Но лишь этим утром Милан осознал, что с тех пор, как ему посчастливилось встретить Фелицию, он почти не думал о своей матери.

Раинульф подождал, пока юноша догонит его. Затем они продолжили идти молча. Бок о бок. Милан ценил, что его спутник не задавал ему никаких вопросов. Еще никогда ему не было так приятно молча идти рядом с кем-то.

Дорога огибала виноградник широкой дугой. Впереди, примерно в двухстах шагах от них, в самой высокой точке, над бледной пылью дороги, казалось, покачивалось жидкое стекло.

Милан вытер лоб и посмотрел на солнце, которое стояло в безоблачном небе подобно гневному белому глазу. Ни одна ласточка не кружилась над головой. Ни один ястреб не хлопал крыльями на фоне бесконечной синевы.

Они почти достигли высшей точки дороги, когда Раинульф резко остановился и удержал его, предупреждающе вытянув руку.

– Ты слышишь?

Милан хотел спросить лучника, что он имел в виду, но тут заметил, что сверчки вокруг замолкли. Не было слышно ни единого звука.

Стрелок снял с плеча лук и натянул тетиву:

– Оставайся позади меня.

Милан решительно вытащил свой меч. О том, чтобы спрятаться за стрелком, он не хотел даже слышать.

– Бок о бок, – сказал он. – Как в походе, так и в бою.

Раинульф вытащил стрелу из колчана, зацепил хвостовик за тетиву и медленно пошел дальше.

Милан продолжил идти сбоку от стрелка. Они одновременно достигли вершины холма. Примерно в семидесяти шагах вниз по склону посреди дороги стояла закрытая повозка красного цвета, украшенная изображениями вьющихся цветов.

Раинульф подозрительно огляделся по сторонам.

– На виноградниках нет ни единого человека, хотя близок сбор урожая. Что-то здесь не так. – Он указал на повозку. – Ты иди направо. Я пойду налево.

Милан кивнул, сохраняя при этом непроницаемое выражение лица. Однако внутри он ликовал: впервые Раинульф отнесся к нему как к равному воину.

Они медленно пошли вниз по дороге. Их тихие шаги были единственным звуком в стоявшей вокруг тишине.

Между высокими колесами Милан увидел серые ноги лошадей. Животные стояли неподвижно.

На мгновение послышалось придушенное всхлипывание. Как у испуганного ребенка, которому кто-то быстро закрыл рот рукой. Звук доносился изнутри повозки.