При совершении последнего надгробного пения «В бозе почившему светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому» епископ Феодосийский и Мариупольский Моисей произнес проникновенную речь о великих достоинствах и заслугах светлейшего перед Отечеством и престолом. Современники прекрасно понимали, личность какого масштаба они потеряли, свидетелями чьей кончины стали. Многие, слушая проникновенные слова епископа, не скрывали слез и про себя повторяли слова «последнего целования»:

«Приспело плачевное время предати земли тело светлейшего князя Григория Александровича, мужа по всем отношениям безпримерного; тело, оплаканное жертвенными слезами по всем градам, селам и весям, разделяющим путь от столицы древней Дакии до Херсониса Таврического. Мы знаем, что оно земля, и всегда долженствовало возвратиться в место свое, однако жаль и с сею землею разстаться: ибо оно обносило в себе чрез пятьдесят два лета драгоценнейшую россиянам душу.

Любезен бывает нам тот дом, в котором обитал наш друг или благодетель; важен ковчег, сохранявший какое-либо изящное сокровище: равным образом любезно и тело, носившее в себе отличную душу.

Кто же между россиянами был светлейший? Князь Григорий Александрович. Ах! Сколь многия и сколь прочим невместительныя стяжал он своими добродетелями себе титлы! Он был верной сын церкви, велилепное украшение Отечества, усердный страж монаршего престола, едва где-либо в бытописаниях сретаемый герой, всюду победоносец, неимоверный возродитель градов, искусный создатель флотов, удивление Европы.

Скорбит о нем церковь, сетует монархиня, стенает воинство, воздыхают иноплеменные, надеявшиеся чрез него или усыновиться России или стяжати ея к себе дружество и покровительство, даже побежденные им жалеют о нем, яко о великодушном и человеколюбивом победителе. Вот сколько добродетельнейшему мужу сердечных, а следовательно, и безсмертных памятников!

Но между вещественными памятниками, сооружаемыми светлейшему князю, пребудеши ты, знаменитый граде Херсонисе! первым и знаменитейшим памятником, яко им порожденный, и удостоивыися восприяти в сыновния недра свои приснопамятный прах рождшаго тя! Каждый воспомянувый имя князя Потемкина, воспомянет о тебе; и воспомянувый о тебе, воспомянет о князе Потемкине. В Херсонисе почил российский Ахиллес. И сии два имена, Херсонис Таврический и Потемкин-Таврический, останутся на веки в неразделимом союзе. Князь будет вечною славою тебе, а ты будеши вечною славою и памятником князю».

Князь Г.А. Потемкин был довольно богат, и после его смерти остались обширные земельные владения, дворцы, дома, фабрики, картины, книги, драгоценности и т.д. Однако родственников ожидало не только значительное наследство, но и многочисленные долги. Имея неограниченный государственный кредит, Потемкин использовал средства своих обширных владений не только для личного обогащения, но и для государственных нужд. Не считаясь, он тратил на строительство и оснащение Черноморского флота, обустройство новых городов, развитие промышленности. Расчеты по долгам Потемкина заняли несколько лет: заимодавцы обращались к наследникам, те, в свою очередь, просили Екатерину взять на счет казны какие-то суммы; постоянно составлялись списки кредиторов, подробно записывались неоплаченные работы и вещи, выдавались расписки, доверенности. Из ведомости, составленной в 1792 году, следует, что общий долг исчислялся 2 888 366 руб., часть его была заплачена из имений Г.А. Потемкина — 2 125 405 руб. Другую часть долга щедро оплатила императрица. Кроме этого была проведена ревизия денежных сумм, оставшихся после смерти Потемкина в армии. Преданный памяти покойного князя и желая защитить его честное имя, Василий Попов направил Михаилу Потемкину, ответственному за сбор сведений, все данные по экстраординарным суммам в армии. Как он писал, «поставляя за священный долг пещись обо всем том, что до чести покойного светлейшего князя касается, с удовольствием исполнил Ваше требование, доставя к Вам сведении не только об оставших суммах, но и отчот за все время войны». Теперь уже сотрудникам Потемкина пришлось защищать от сплетен доброе имя своего начальника и покровителя.

Сразу после смерти Потемкина стало ясно, что немедленную и очевидную выгоду от кончины светлейшего получил молодой фаворит Платон Зубов. Уже 17 октября он приказал все пакеты с бумагами, направляемыми на подписание императрицы, присылать ему. На следующий день, как записал Храповицкий, «ходил докладывать по бумагам из Безбородкиной канцелярии и послал генерал-прокурору письмо для сведения, что поручены ему дела графа Безбородко», то есть Зубов взял в свои руки вопросы внешней политики. Сам Безбородко в качестве чрезвычайного уполномоченного отправился в Яссы, где 29 декабря 1791 г. завершились труды, начатые Потемкиным, — был заключен мир на условиях российской стороны: подтверждение Кючук-Кайнарджийского мира, признание принадлежности Крыма России. Не зря Потемкин отдавал свои таланты, идеи, силы и здоровье — Российская империя на века получила прекраснейшие земли Северного Причерноморья, которые не смогли сохранить потомки. Получил Зубов и многие должности Потемкина, необыкновенно усилив свое влияние на императрицу.

В сравнении с золотым веком эпохи Екатерины II последние годы XVIII века — время правления Павла I — кажутся временем регресса и разрушения достигнутых в предыдущее царствование успехов в управлении государством. Император взошел на престол в возрасте 42 лет. Это был человек с уже сформировавшимся характером и четкими политическими убеждениями, значительно расходившимися с представлениями его матери. Екатерина, как ему казалось, была слишком мягка и либеральна — качества, не подходящие для истинного самодержца и связанные с особенностями женского правления. Все это, по мнению Павла I, пагубно сказывалось на положении в стране, особенно после революционных событий во Франции 1790-х гг. Для того чтобы избежать революции, следовало при помощи военной дисциплины и полицейских мер устранить любые проявления личностной и общественной свободы — такова была позиция нового императора.

Столь долгое ожидание власти отрицательно сказалось на характере Павла I и привело к тому, что, получив престол, император стал действовать во всем наперекор политики матери, исключением не стали и многие достижения Потемкина на юге России. Этим стремлением пронизано, по сути, все его недолгое царствование, в результате чего, по словам историка В.О. Ключевского, «самые лучшие по идее предприятия испорчены были положенной на них печатью личной вражды». Новый император пытался как бы зачеркнуть предшествующие 34 года русской истории, объявить их сплошной ошибкой. Вместо древних греческих или славянских названий, данных Потемкиным населенным пунктам в Крыму и Екатеринославской губернии, по распоряжению Павла I вводились тюркские или «русские простанародные». Эпидемия переименований охватила южные земли: Севастополь превратился в Ахтиар, Феодосия — в Кафу.

До 28 апреля 1798 г. под спудом, не засыпанный, простоял гроб с телом Потемкина. Император Павел I, узнав о том, что останки фаворита не захоронены, секретно приказал, чтобы «тело, без дальнейшей огласки, в самом же том погребу погребено было в особо вырытую яму, а погреб засыпан землей и изглажен так, как бы его никогда не бывало». Гроб в склепе засыпали землей, вход заложили камнем, а сверху был положен деревянный пол. Тогда же был уничтожен и памятник над склепом. Причина называлась в императорском указе: «По разстройке, в которой оставлены дела князем Потемкиным, в управлении его бывшия, неприлично быть монументу, в память его воздвигнутому, и для того сооруженный от казны в городе Херсоне повелеваем уничтожить».