— Запри его. Потом можешь идти, — сказал Гоблека.

Джафф посмотрела на Драшера и жестом приказала ему двигаться вперед.

Магос послушался. Джафф шла следом, держа его на прицеле. Они спустились с площадки и направились вниз, к основанию башни, пересекая одну за другой подвесные платформы и лестницы. Вокруг крутились и жужжали латунные колеса и шестерни машины. Драшер пытался не обращать внимания на бездонную пропасть под ногами — он с детства боялся высоты. Но упирающийся в спину ствол пистолета помогал сфокусироваться.

— Для чего это нужно? — спросил он.

— Заткнись, — велела Джафф.

— Вы что-то затеваете. Эта машина очень стара, верно?

— Драшер, ты не настолько ценен. Заткнись.

Магос почувствовал странное покалывание у основания черепа. Он остановился и оперся на перила.

— Шевелись, — сказала савант.

— Подожди минутку, пожалуйста. Голова кружится.

Он обвел взглядом механизмы, платформы и мостики в надежде, что в тенях…

Покалывание переместилось на затылок.

— Ну ладно. — Магос выпрямился. — Мне лучше.

Он снова осмотрелся и жестом указал на машину:

— И насколько же она стара?

Джафф ткнула его стволом в ребра.

— Иди, — прошипела она.

— Ты не можешь винить меня за этот интерес, мамзель. Моя работа — задавать вопросы. Вся моя жизнь из этого состоит.

— Сейчас у тебя нет никакой жизни.

Магос задумался:

— Эти… испытания. Что меня ждет, Одла?

— Боль, — ответила она, раздражаясь все сильнее.

— Ох, — магос поежился. — Какая досада. Я не очень хорошо переношу боль. А какой именно она будет?

— Иди уже! — рявкнула Джафф.

— Нет, правда, мне бы хотелось подготовиться…

Она приставила пистолет к голове магоса:

— Будь паинькой, заткнись и пошевеливайся. Ты очень раздражаешь.

— Да, мне уже говорили об этом, — кивнул Драшер. — Но знаешь, я думаю, что никуда больше не пойду. Поразмыслив, я решил, что лучше умру, чем соглашусь на эти твои испытания. Я плохо переношу боль. Уж лучше пусть все закончится быстро.

Он зажмурился.

Раздался треск.

Когда Драшер открыл глаза, обмякшее тело Одлы Джафф лежало у его нот.

— А вы не очень-то торопились, — сказал магос. — Не знаю, как долго еще смог бы нести эту чушь, чтобы ее отвлечь.

— Вы прекрасно справились, — заверил Эйзенхорн.

— Она мертва? — спросил Драшер.

Инквизитор склонился над телом:

— Еще нет.

— Она убила Нейла, — произнес магос.

— Она предала меня самым поганым образом, — ответил Эйзенхорн.

Он обшарил карманы Джафф, нашел пистолет Драшера и протянул хозяину.

— Без него мне было как-то приятнее, — заметил магос.

— Берите. Вам нужно оружие. Думаю, нас осталось только двое.

Драшер неохотно взял пистолет.

— Я слышал ваш шепот у себя в голове, — сказал он, потирая затылок, — Прямо тут. Было неприятно.

— Мне нужно было дать вам сигнал так, чтобы она не услышала. Чтобы вы остановились, а я сумел подобраться вплотную. Выстрелив, я рисковал бы слишком сильно. Ситуация оказалась непростой.

— Почему? — спросил Драшер. — О чем вы?

Эйзенхорн протяжно вздохнул. Магос отметил нездоровую бледность и испарину, выступившую на лбу инквизитора.

— Это место, — сказал Эйзенхорн. — Эта… машина. Она мешает моему разуму. Излучает фоновую силу, которая вступает в конфликт с моим псионическим даром. Мне приходится тратить больше сил, чем обычно. И я способен действовать только на короткой дистанции.

— Тогда не надо, — посоветовал Драшер. — Вы вымотаете себя.

— Я буду делать то, что нужно, магос, — возразил Эйзенхорн. — И когда нужно. Столько, сколько смогу. Сейчас мои таланты — наш единственный козырь против Когнитэ.

— Что это за машина?

— Не уверен, — ответил Эйзенхорн, — но, полагаю, это устройство называется Ткачом Имматериума.

— И что это значит?

— Оно может создавать вещи из варпа, — пояснил инквизитор. — Связать эфир с физическим миром. Уже много столетий ходят слухи, что Когнитэ пытаются его построить. Я не особенно в это верил, но, похоже, еретики вновь посрамили меня.

Он поднял бесчувственное тело Джафф и перевел взгляд на Драшера:

— Можете ее подержать? Это ненадолго.

Драшер подчинился.

— Ткачи Имматериума — капризные устройства, — продолжил Эйзенхорн. — До настоящего момента еще никому не удавалось изготовить один из них, хотя попыток за прошедшие тысячелетия предпринималось немало. Пробовали и еретики, и агенты Империума. Но все прототипы имели одну проблему — они разрушались, как только начинали взаимодействовать с тканью реальности.

— Но это место… это не наша реальность? — спросил Драшер, удерживая Джафф в вертикальном положении.

— Вы, как всегда, проницательны, — кивнул инквизитор. — Здесь, в Кештре, особенно тонка граница между нашим миром и варпом, и, полагаю, так было всегда. Сумрачное обиталище монстров, которого боялись древнеударийские племена, давшие ему имя, впоследствии вошло в народные предания, как это обычно и происходит с подобными дурными местами. Когнитэ использовали это утончение ткани пространства и возвели тут свою твердыню.

— Чтобы прятаться?

— Да, и теперь, когда нам стало об этом известно, я полагаю, что у них есть подобные убежища по всему Империуму. Вот почему им удавалось так хорошо скрываться. У Кештре есть и еще одно предназначение.

— Потому что мы в варпе?

— Мы в пограничном пространстве между варпом и реальностью, — поправил Эйзенхорн. — В так называемой сумрачной зоне. Идеальная лабораторная среда для постройки Ткача Имматериума с возможностью его запустить, не опасаясь препятствий со стороны реальности.

— Это все предположения, я правильно понял? — спросил Драшер.

— Пока — да. Давайте спросим у Джафф, — сказал инквизитор. — Подержите ее.

Он отступил на шаг:

Одла.

Драшер содрогнулся. Он почувствовал, как тело женщины в его руках зашевелилось. Ее голова, еще секунду назад безвольно болтавшаяся, держалась прямо.

— А это обязательно? — нервно спросил магос. — Ведь ваши силы ограничены и…

— Мне нужна информация, — отрезал Эйзенхорн. — Отпустите ее и отойдите в сторону.