Это казалось очень странным – то, что я стояла в телефонной будке, окруженная уверенными в себе путешественниками, которые точно знали, куда они направляются… и осознавала, что нахожусь в бегах.

– Я не могу тебе сказать, – ответила я наконец. – Но я найду способ покончить со всем этим, обещаю.

Завершив разговор с Ребеккой, я немного подумала, а потом позвонила Катерине Кент. Мы не разговаривали с вечера перед моим отъездом; я только отправила ей сообщение из Алжира, и все. И тем не менее моя всевидящая наставница знала достаточно о моих передвижениях, чтобы отправить Джеймса в Трою точно в тот день, когда я туда добралась. Как такое могло быть? Мне казалось, что ответ на этот вопрос поможет мне определиться со следующим ходом.

Я трижды набрала ее номер, но с одинаковым результатом: пронзительный сигнал сообщал мне о том, что номер отключен. И это сильнее, чем что-либо другое, заставило мой страх превратиться почти в панику. С того самого времени, как был изобретен телефон, номера в Оксфорде ни разу не менялись; и тот факт, что Катерина Кент оказалась вне зоны действия сети, был явным признаком того, что мой мир разлетается вдребезги.

Удалившись в туалетную комнату, я села в кабинке на крышку унитаза, чтобы обо всем еще раз хорошенько подумать. На меня надвигались неприятности, в этом не оставалось сомнений. Где бы я могла спрятаться, пока все не успокоится хоть немного? Я пребывала в таком отчаянии, что готова была биться головой о дверцу кабинки, и принялась рыться в своей сумке, чтобы выяснить, сколько денег у меня осталось. И тут я наткнулась на записку мистера Телемакоса с названием немецкого музея, где, как он полагал, хранился последний оставшийся браслет с головой шакала.

Уставившись на незнакомую мне фамилию, я почти почувствовала, как мой шакал откликнулся на чей-то далекий зов. Сделав несколько глубоких вдохов, словно я собиралась зайти в холодную воду, я решила, что это имя – ответ на все мои вопросы.

Троя

Земля погрузилась в траур.

Солнце скрылось навсегда, а луна обрела высшую власть. Ничто более не могло расти или цвести. Оставались лишь движения океана, приливы и отливы, вечно бьющиеся о берег, никогда не утихающие. О земле же никто больше не заботился.

Съежившись на полу храма, Мирина ощутила дрожь, но решила, что дрожит она сама. Глубокая дрожь в самом сердце ее собственного существа, молчаливый, раздирающий вопль тоски. Казалось лишь естественным, что ее горе должно отразиться в мрачном строении, окружавшем ее.

Опустив голову на неподвижную грудь Париса, Мирина давно уже решила больше никогда не подниматься. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь разжег погребальный костер прямо здесь, чтобы огонь поглотил их обоих и освободил ее от тяжкой необходимости когда-нибудь открыть глаза.

Однако легшая на ее плечо рука потребовала другого.

– Мирина, – услышала она голос царя Приама. – Ты теперь должна быть сильной. – (Мирина сделала вид, что не слышит его.) – Мирина… Я не могу больше откладывать. Необходимо сказать его матери.

– Прошу… – Мирина с трудом могла произносить слова. – Позволь мне уйти вместе с ним.

Снова почувствовалась дрожь, но на этот раз за ней последовали отдаленные крики.

– Дорогая моя, – неровным голосом заговорил царь Приам, – мне нужно, чтобы ты была сильной ради моего сына. Ты слышишь меня? – (Мирина открыла глаза и кивнула.) – Хорошо. – Царь Приам схватился за голову, как будто пытаясь справиться с невыразимой болью. – Время пришло. Троя должна умереть вместе с Парисом… Наши стены падут. Воцарится хаос.

– Почему я до сих пор жива? – прошептала Мирина. – Я, ставшая причиной всего этого…

Царь Приам с жалостью покачал головой:

– Ты думаешь, ты сильнее самой Судьбы? Мы все просто чаши, и наше будущее льется в них строго в соответствии с мерой, которой мы не понимаем и на которую не можем повлиять. Даже сам Сотрясатель Земли должен подняться против собственной воли и разрушить свой дом. – Приам тяжело вздохнул. – Я должен в это верить. Как еще отец смог бы смотреть на свое мертвое дитя и продолжать дышать? – Царь замолчал, борясь со слезами. А потом сказал деловито: – Идем со мной, дочь моя. Сотрясатель Земли даровал нам драгоценное время. Мы должны им воспользоваться. Ты и твои сестры покинете Трою до наступления последнего часа. И ты должна забрать с собой нечто драгоценное.

– Почему я?

Приам опустился рядом с ней на колени. И только тогда Мирина увидела его глаза, опухшие от горя.

– Потому что он выбрал тебя. Он выбрал тебя, чтобы позаботиться о будущем Трои. Я знаю, что ты сбережешь его лучше, чем кто-либо другой.

Приам повел Мирину в самую глубь пещер под крепостью, чтобы показать ей сокровища, сверкавшие и переливавшиеся в свете его факела. Мирина никогда не видела подобного великолепия, такого золотого сияния, и она смотрела вокруг с благоговением, пока Приам отпирал дверь во внутреннее хранилище.

– Вот что ты должна увезти отсюда, – сказал он, ступая в темноту впереди Мирины. – Это душа Трои. Она не должна попасть в руки греков.

После небольшого колебания Мирина вошла внутрь следом за Приамом.

И тут она поняла.

Выйдя из подземелья, Мирина увидела, что хаос уже начался. Рыдающие женщины спешили к храму Сотрясателя Земли, чтобы оплакать погибшего Париса и умолить божество сберечь город.

Вернувшись во дворец, Мирина нашла Питану и Кару в кухне: они хлопотали возле несчастной Кайми, получившей сильный удар по голове и теперь лежавшей перед очагом; Кайми была бледна, она стонала, а ее седые волосы были перепачканы кровью.

– Это был большой горшок, – пояснила Кара, едва увидев Мирину. – Он упал с полки, когда земля вздрогнула, и ударил ее…

– Мне так жаль, что вам приходится хлопотать вокруг меня, – с трудом произнесла Кайми. – Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Я вот-вот встану, все в порядке.

– А где остальные? – спросила Мирина. – Мы должны бежать.

– Знаем, – ответила Питана, решительно кивая. – Мы готовы.

– Прошу, – прошептала Кайми Мирине, – на этот раз мне хотелось бы остаться.

– Нет. – Мирина взяла ее за руку. – Ты идешь с нами.

Кайми улыбнулась:

– Я прошу тебя. Только на этот раз. Я так устала от путешествий. Мне нравится здесь.

Мирина покачала головой:

– К утру Трои уже не будет.

– Ерунда! – Кайми попыталась засмеяться. – Землетрясение закончится, греки уедут… К рассвету все будет в порядке!

Мирина склонила голову, не в силах удерживать слезы:

– Нет, не будет. Мы должны убраться отсюда прямо сейчас, пока еще есть время. Пожалуйста, идем с нами. Без тебя мы… мы можем утратить искусство письма!