Ист.: Рукописи Brescia Querin. А III 3, XVI в., лл. 142–145; Hierosolyma Sancti Sabbae 373, XVI в., лл. 117–129.

Лит.: Lucchesi Е., Prieur J.-M. Fragments coptes des Actes d’Andre et Matthias et d’Andre et Barthelemy // Analecta Bollandiana, 96. 1978. P. 339–350.

3. Чертоги Небесного дворца

Папирус Utrecht copt. 1 содержит текст коптского перевода или переработки нескольких глав из древних АА. Аналогичные пассажи сохранились и у Григория Турского, но в несколько ином виде. В Утрехтском папирусе особенно ярко подчёркнут демонологический мотив.

Ист.: QuispelG. An Unknown fragment of the Actes of Andrew (Pap. Copt. Utrecht N. I) // Vigiliae Christianae, 10, 1956. P. 129–148.

4. Инцест и пожар в Филиппах

Второй коптский фрагмент, упоминающий об огненности апостола Андрея, представляет собой, по всей видимости, короткий обрывок апокрифической беседы Иисуса с учениками после Воскресения.

Помимо Утрехтского фрагмента (см. выше), единственным источником наших знаний о тексте АА до прихода апостола в Патры является переработка Григория Турского. Желая представить своей пастве очищенный от «ереси» текст АА, епископ Тура удалял из своего оригинала (а это был, очевидно, латинский перевод со вставленной вначале эпитомой AAMt) все энкратические элементы, прежде всего касающиеся расторжения браков.

Ист.: Barns J. A Coptic apocryphal fragment in the Bodleian Library // Journal of Theological Studies. Nova series. 11 (1960). P. 72; Деяния апостола… С. 61–79.

Лит.: Bovon F. Miracles, magie et gu6risons dans les Actes apocryphes des apotres //Journal of Early Christianity, 3, 1995. P. 245–259.

Часть восьмая. ПАТРЫ АХЕЙСКИЕ

В отличие от начала АА, их заключительная, патрская, часть сохранилась не только в позднейших пересказах на других языках, но и в греческих фрагментах, в той или иной степени близких к оригиналу.

1. Уверение Лесбия и милосердие Трофимы

Начало патрской части, посвящённое обращению проконсула Лесбия (напомним, что и Патры никогда не были резиденцией римского проконсула), известно из пересказа Григория Турского и из фрагмента Laudatio, для которого Никита Давид Пафлагон использовал список древних АА, вероятно, тот же, что держал в руках за пол века до этого патриарх Фотий. После Никиты следы оригинальных АА окончательно теряются.

Ист.: Деяния апостола… С. 79–89, 199–203.

Лит.: Jakab A. Les actes d’Andre et le christianisme alexandrin // The Apocryphal Acts of Andrew / Ed. J. N. Bremmer. Leuven, 2000. P. 127–139.

2. Коринф и возвращение в Патры

См. коммент. к гл. VIII. 1.

Ист.: Деяния апостола… С. 89–95, 203.

Лит.: PrieurJ.-M. La figure de l’apotre dans les Actes apocryphes d’Andre // Bovon F. et alii. Les Actes apocryphes des apotres. Christianisme et monde paien (= Publication de la Faculte de Theologie, 4). Geneve, 1981. P. 121–139.

3. Повивания и прорицания

Остальная часть патрской истории апостола известна и по переложениям (Григория Турского, Narratio, Епифания Монаха и его последователей), и по сокращениям АА (Martyrium prius, «Письмо диаконов и пресвитеров ахейских»). Но, что особенно ценно, именно здесь может быть восстановлен текст древних актов при помощи его фрагментов, сохранившихся в рукописях Hier. Sab. 103, Sin. gr. 526 и Vat. 808, а также в т. н. Martyrium alterum и в армянском мученичестве апостола. Эта сохранность оригинального текста в патрской части тем более важна, что ближе к концу деяний сюжетная рамка отходит на второй план, уступая место пространным проповедям апостола, выражающим всё более и более ясно суть его учения, как оно виделось анонимному автору АА.

Богословие АА целиком и полностью построено на оппозиции между небесным и земным, божественным и дьявольским, праведным и грешным, а особенно между внутренним и внешним, но оппозиция эта отнюдь не дуалистическая. Единственной подлинной реальностью является Единый Бог и всё незримое, что Ему сродно. Ему противостоят сатана, бесы и всё видимое, что отвлекает человека от Бога, делая его сродным злу и погружая его во мрак жизненных удовольствий, за которые тот понесёт после смерти суровое наказание. Однако благо всё же изначально присуще человеку и лишь затемнено дьяволом. Именно поэтому учение апостола не привносит ничего нового, но лишь открывает людям глаза на истину.

Человек, согласно ЛЛ, подобен матери, которая должна родить находящееся внутри её дитя. Это и есть цель человеческой жизни — рождение на свет внутреннего человека, в чём ему помогут апостол и все верные. Любовь к Единому и сродство с Ним полностью заменяют собой физическую любовь: Максимилла отвергает своего мужа Эгеата и следует за своим учителем Андреем. Но на земле даже для апостола возможно лишь движение к освобождению от цепей становления — полное блаженство окончательно возможно только после смерти. Всё, что препятствует достижению этой цели, — от дьявола, в том числе и тело, которое прямо называется темницей. В этом моменте (равно как и в некоторых других: образ повитухи, любовь к незримому) прослеживается связь деяний с неоплатонизмом.

Ист.: Деяния апостола… С. 101–109.

Лит.: PrieurJ.-M. Decouverts sur les Actes d’Andre a Patras // Acts of the Second International Congress of the Peloponnesian Studies, I. Athens, 1981–1982. P. 321–324; Bovon F. Les paroles de vie dans les Actes de l’apotre Andre // Apocrypha, 2, 1991. P. 99—117; Bovon F. The words of Life in the Acts of Apostle Andrew//Harvard Theological Review, 87,1994. P. 139–154; CirilloL. L’uomo interiore negli Atti Apocrifi di Andrea e il ‘Nous’ nella visione di Mani secondo Baraies (CMC 17, 7ss) // Manichaean Studies, 3 / Ed. L. Cirillo and A. van Tongerloo. Toumhout, 1997. P. 11–21.

4. В спальне проконсула Эгеата

Основное настроение АА — напряжённая оппозиция между внутренним и внешним — оказало сильное влияние и на композицию текста. Смысловой центр актов — учение Андрея; а сопровождающие его чудеса служат в первую очередь подтверждению истинности апостольской проповеди, рамкой, внешней формой, сквозь которую проявляется настоящий смысл событий. Рамка эта, впрочем, весьма пространна и значима.

Цель деяний Андрея — обращение людей к истинному Богу. Часто, почти всегда, они сопровождаются чудесами, которые должны подтвердить подлинность предшествующего увещания апостола и его последующей проповеди. Те же, кто не принял Слово, воздвигают на апостола гонения. Очень редко какое-либо деяние апостола обходится без чудотворения, хотя объём таких эпизодов, по-видимому, начинает нарастать к концу актов, когда всё яснее открывает сокровенная суть апостольского учения.

При всей богословской нагруженности патрской части АА в ней всё же чётко прослеживается родство с античным романом: неожиданные перемещения героев, комедия положений, фантастические опасности и спасения. Однако роман этот не любовный, а «антилюбовный»: его цель — не физическое воссоединение героя и героини, но, напротив, их отказ от физического общения ради духовного единства.