Из воспоминаний С. Тучкова: «Весь день и большую часть ночи провел в осматривании орудий и в приготовлении способов к скорейшей выгрузке оных. Утомясь от сего занятия, заснул я, не раздеваясь, на палубе одного большого галиота. Выстрел заревой пушки разбудил меня, но, в ожидании другого, я опять заснул, как вдруг разбужен я был великим криком: “Виват”! “Ура”! Сии крики раздались и на моем галиоте. Я проснулся, протирая глаза, и сам себе не верю, видя множество мелких шведских судов, из которых сидели шведские офицеры, матросы и солдаты. Они плавали между судов наших и кричали со знаками радости: “виват, камерад”, а наши кричали “ура”! Удивленный сим, сказал я поручику моему: “Поезжайте на яхту принца и узнайте, что сие значит?” И хотя, впрочем, нетрудно было понять, но я мыслил еще надвое, или мир, или только перемирие заключено со шведами. Поручик поехал, возвратился скоро и привез следующее известие: в самую полночь на передовые посты наши прибыла шведская шлюпка под белым флагом, на которой находился шведский адмирал. Он, явясь к первому офицеру, требовал, чтобы тот велел проводить его к принцу Нассау. Офицер, следуя военным правилам, завязал ему глаза, дал свой ялик и, посадя его в оный, отправил к принцу. По прибытии же на его яхту просил он позволить ему говорить с принцем. Он вышел на палубу, а адмирал, услыша его голос, еще с завязанными глазами бросился к нему, начал его обнимать, говоря: “Поздравляю, любезный принц! Поздравляю вас!” Надобно было видеть, как принц вырывался из объятий его, и первое – велел развязать ему глаза. Тогда адмирал, вынув запечатанный пакет. Отдал принцу, и они оба пошли в каюту. Через несколько минут велел объявить всем, что Екатерина II заключила мир с королем шведским, и по просьбе адмирала позволил он приготовленным уже невооруженным судам прибыть в наш флот».

По Верельскому договору границы были оставлены те же, что были и до войны, Швеция отказывалась от всех своих нелепых претензий к России, а Екатерина обещала больше не вмешиваться во внутренние дела королевства. Никому ненужная война стоила шведам 50 тысяч человек, половины флота и 23 миллионов рейхсталеров. Особенно понравилась Екатерине то, что удалось заключить мир без всяких посредников, и, в первую очередь, без Пруссии и Англии. В отношении последних все еще существовала угроза вмешательства.

Морской теоретик А. Мэхэн впоследствии писал по этому поводу: «…Русский и шведский флоты настолько уравновешивали друг друга, что небольшой английский отряд мог бы решить дело, взять в свои руки контроль над Балтийским морем и держал бы открытыми шведские сообщения между Финляндией и собственными берегами… С другой стороны, Россия все-таки доказала свою способность выступить на море в качестве великой державы и тем привлекла к себе внимание Англии; вскоре она сделалась второй по силе морской державой. Флот ее имел громадное влияние на окончание войны; на сухом пути все сражения кончались безрезультатно потому, что не было одновременных успехов и на море. По сущности говоря, армия была только правым флангом линейного флота, и успехи ее могли принести пользу только при условии господства флота на море».

По случаю торжеств пограничный мост через ремку Кюмень выкрасили. Наши свою половину в белый цвет, а шведы – в сине-желтый. После подписания мира шведские офицеры обнимались с русскими и пили с ними в палатках. Среди всеобщей суматохи и веселья по лагерю бродил никем не узнанный король Густав в надвинутой на глаза шляпе. Он был чужой на этом празднике…

Помимо всего прочего во время обсуждения мирных параграфов, Густав клянчил у Екатерины, чтобы та заплатила… его личные долги. Императрица была потрясена такой мелочностью:

– Ну, Фуфлыга, ну и жулик!

Но долги своего воинственного кузена велела все же оплатить.

Граф Безбородко в те дни всем говорил, потирая свои пухлые ладошки:

– Мы свое дело кончили. Пусть теперь князь Потемкин на юге с турками свое кончает!

Подписание мира произошло столь быстро, что из послов иностранных держав, в Петербурге пребывавших, никто ничего и понять не успел.

Празднества по случаю заключения мира были весьма торжественными. Вначале был отслужен благодарный молебен в Никольском соборе с пушечной пальбой от армии и галерного флота. Затем Екатерина дала аудиенцию сенату с награждениями отличившихся и бросанием народу особых жетонов. На следующий день был дан бал и праздничный ужин для пяти первых классов за фигурными столами. На улицах народу раздавали вино, после чего императрица изволила откушать в присутствии генералов и адмиралов, командиров полков и командиров линейных кораблей. Через день последовал еще обед, но уже со штаб– и обер-офицерами гвардии. В другие дни устраивались маскарады отдельно для дворянства и купечества, затем была череда балов и, наконец, все завершилось грандиозным фейерверком на Царицыном лугу.

На радостях императрица Екатерина писала на юг Потемкину: «Одну лапу мы из грязи вытащили, а вытащим другую, то пропоем Аллилуйя». Под второй, застрявшей в грязи лапой, она имела в виду войну с Турцией.

В тот же день императрица велела убрать содержащихся на случай срочного отъезда из столицы полтысячи лошадей. На радостях Екатерина отменила все свои диеты и вскоре, не без самоиронии, отметила: «Мои платья все убавляли от самого 1787 года, а в сии три недели стали узки становиться, так что скоро паки прибавить должно меру; я же гораздо веселее становлюсь».

Первым императрицу с мирным договором поздравил опытный царедворец граф Иван Чернышев, за что он получил благодарственную записку, а при раздаче наград был награжден алмазными знаками ордена Андрея Первозванного «за труды в вооружении флотов при управлении морским департаментом».

Что касается адмирала Чичагова, то на него обрушился настоящий дождь наград. Вначале за Ревельское сражение он был награжден орденом Андрея Первозванного и полутора тысячами крепостных. Любопытны обстоятельства награждения.

– Чичагову Андреевскую ленту – подумав, определила награду Екатерина.

– Прошу прощения, ваше величество, но адмирал настолько беден, что ему не на что будет купить сию ленту! – согнулся в поклоне гофмейстер Безбородко.

– Неужели настолько? – подняла удивленные глаза от бумаг императрица. – Дать тогда адмиралу в придачу к ленте и имение в Белоруссии!

За Выборгское сражение Чичагов получил орден Святого Георгия высшей 1-й степени и двумя тысячами крестьян. А при заключении мира со Швецией его поощрили похвальной грамотой, золотой шпагой, украшенной алмазами и серебряным сервизом.

Помимо всего была и особая милость. Екатерина позволила Чичагову выбрать себе в личное пользование любое из захваченных судов под личную яхту. Он выбрал одномачтовый катер «Луиза-Ульрика». Впрочем, впоследствии, после смерти Екатерины, Чичагов вернул катер в казну.

Главнокомандующий финляндской армии граф Салтыков по случаю мира был произведен в подполковники гвардейского конного полка, награжден шпагою с алмазами и алмазными знаками к ордену Андрея Первозванного. Александр Иванович Круз по заключении мира со Швецией получил полный адмиральский чин, Георгиевский крест 2-го класса и шпагу с алмазами «За храбрость».