— Дьявол! Дали залп без пристрелки, — сказал офицер, сняв фуражку и пытаясь вытрясти из волос цементную пыль.

— Ракеты? — спросил молодой солдат.

— Да. Они называют их «катюшами». Дальше наверняка придется топать пешком.

В подворотне стало совсем темно. С обеих сторон повалил дым и еще более плотные тучи кирпичной и цементной пыли. Казалось, что вся улица рушится им на головы. Влетев с одной стороны, в стену напротив них ударила какая-то железяка. Срикошетировав от стены и свода, она брякнулась прямо к ногам Петера, который в этот момент протирал забитые пылью глаза и ничего не видел.

Раньше, когда Берлин бомбили только самолеты, горожан успевали предупредить за несколько минут до их подлета. Теперь же угадать залп артиллерии было совершенно невозможно. А если удар наносил дивизион или полк «БМ-13», шансов выжить в этом море огня и осколков почти не оставалось. Особенно при залпе без пристрелки. Одно утешало в подобных случаях тех, кому удавалось укрыться, — снаряды «катюш» не были такими мощными, как блокбастеры «летающих крепостей», и дома, как правило, не падали целыми кварталами.

Через минуту грохот оборвался. Все четверо молчали, выжидая, не последует ли продолжение. И оно последовало, но зона накрытия сместилась метров на пятьсот в сторону. Офицер достал пачку сигарет и предложил солдатам. Потом посмотрел на Петера и протянул ему тоже.

— Спасибо, я не курю.

Офицер замер с протянутыми в руке сигаретами.

— Петер!

Петер, глаза которого были забиты пылью еще от первой взрывной волны, узнал только голос.

— Пауль? Это ты? Не может быть!

— Да я-то как раз «может быть», а вот ты как оказался здесь в форме рядового? На, промой!

Офицер протянул флягу с водой. Петер стал промывать глаза, размазывая по лицу грязь. Наконец он смог разглядеть брата.

Перед ним стоял майор в непонятного цвета куртке с замызганным орлом ВВС над правым карманом. На нем была фуражка с защитными очками над козырьком, какие носили когда-то в Африканском корпусе. На шее, обмотанной грязно-синим платком в белый горошек, висел облупленный бинокль. Слева на животе Железный крест первого класса, значок зенитной артиллерии и серебряная «каска» за ранение, справа — слегка потертый Германский крест в тканевом исполнении с позолоченным венком. На провисшем рыжем ремне ободранная кобура. Обветренное, покрытое цементной пылью лицо вполне гармонировало с униформой видавшего виды фронтовика.

Он стал отряхивать младшего брата, потом коротко обнял его и, отступив на шаг, сказал:

— Честно говоря, уже не думал тебя увидеть. Давно в армии?

— Третий месяц. Судья из меня не вышел. Вот, попал в народно-гренадерскую дивизию, собранную из таких же вояк, как и я.

— И куда же ты топал сейчас?

— В Вильмерсдорф.

— Боже правый! Зачем? Русские уже в Грюневальде! Ты что, шел сдаваться в плен? — Пауль рассмеялся.

— В моей роте я единственный, кто более или менее знаком с Берлином. Мы приехали сюда неделю назад, сопровождая транспортную колонну, и теперь нами хотят заткнуть какую-то дыру. Меня послали разыскать штаб армии «Гнейзенау».

— Это что еще за армия такая? — удивился Пауль и повернулся к своим подчиненным. — Ты слыхал о такой, Макс?

— Это что-то созданное из фольксштурмистов, господин майор. Я слышал это название.

— Так, ладно, — принял решение Пауль, — ты пойдешь со мной. В последнее время понавыдумывали столько, что черт ногу сломит. Их послушать, так Берлин защищает куча дивизий со странными именами, каких-то непонятных бригад, да еще несколько армий навроде этой твоей. А на деле здесь не наберется и пятидесяти тысяч, не считая Фольксштурма.

— Но у меня приказ, Пауль… — начал было возражать Петер.

— Приказ? Письменный? Покажи.

— Устный.

— Устный? Так тебя, милок, могут повесить на первом же столбе как дезертира. Ты просто еще не напоролся на патруль или, того хуже, эсэсовцев. Он разгуливает по городу один, без оружия и подорожной! Тебе еще не попадались висельники с табличкой на груди «Я мог умереть как герой, но выбрал смерть труса»?

Майор пнул сапогом черный стабилизатор реактивного снаряда — ту самую железяку, что влетела сюда несколько минут назад, — и вышел из подворотни в переулок. Остальные последовали за ним. Слева дымился перевернутый кубельваген, но Пауль даже не стал подходить к машине. Он повернул направо.

— Пойдем ко мне, — сказал он брату. — Я тут командую зенитной батареей на Зообункере.

— Это тот, что возле зоопарка у птичника?

— Да, форт «G». Я уже пять месяцев живу на башне. До этого служил на аналогичном форте в Вене.

Петер, конечно же, знал, о чем идет речь. В Берлине было построено несколько здоровенных зенитных башен, самой большой из которых была башня «G» в зоопарке. Их стали возводить еще в сорок втором году, когда начались интенсивные воздушные налеты на столицу.

— Так мы идем в Зоо?

— Да.

Перешагивая через останки людей возле водокачки, они двинулись на юго-запад в сторону Тиргартена. Только минут через пятнадцать Петер отметил, что воздух стал относительно чистым от пыли. На постоянный запах гари и примеси различного рода дымов он уже давно не обращал внимания.

Скоро они шли через Тиргартен. Кругом лежали или стояли, склонившись набок, расщепленные стволы дубов и вязов. Иногда встречались огромные воронки от трех— или шеститонных бомб. Обломки «ланкастера», перевернутый и полностью выгоревший «Фольксваген», воткнувшаяся в землю неразорвавшаяся советская ракета. В одном месте им попалось несколько вздувшихся лошадиных трупов со сгоревшими гривами и хвостами.

— Красота, — говорил Пауль, озираясь крутом. — Говорят, из этих божьих коровок, — он показал на останки «народного авто», — фольксштурмисты сделали что-то вроде противотанкового батальона. Сажают в машину пару дедов с панцерфаустами, и полюбуйтесь — новый «штурмгешутц», гроза советских танков.

Петер едва поспевал за братом, перешагивая через поваленные деревья.

— Я слышал сегодня утром, что к нам идет Венк и что…

— …он придет и отбросит все русские армии от Берлина, — закончил с сарказмом Пауль. — Прочитал эту чушь в «Панцербэре»? Не надо тешить себя иллюзиями, брат. Венк не всемогущий джинн из бутылки, а то, что называют его армией, наверняка уже не тянет на приличный корпус, а то и дивизию. Кстати, — он показал рукой в сторону моста, возле которого стояла группа фельджандармов с бляхами на груди, — представь, что ты попался сейчас им один. Что бы ты сказал? «Господа, вы не подскажете, где здесь армия „Гнейзенау“? Она затерялась где-то в Вильмерсдорфе или Шарлоттенбурге. Меня, рядового Кристиана, как раз послали ее разыскать». Ха-ха!

Миновав военных полицейских, они перешли по мосту через Ландверканал и вышли к зоопарку. Еще через несколько минут перед взором Петера предстала сорокаметровая бетонная громада зенитного форта Зоо. Он стоял здесь как скала, как будто был высечен из цельного монолита. Бронированные ставни на многих окнах его шести этажей были сейчас открыты. Самый верхний, седьмой этаж, надстроенный над основным корпусом, окон и амбразур не имел. Он представлял собой четыре восьмиугольных угловых башенки, соединенных общим центром. Внизу, вдоль дорожек, ведущих к башне, в обе стороны шли люди. Подъезжали легковые и грузовые машины, санитарные автобусы. На фоне бетонного колосса все они казались игрушечными.