– А я верю, – сказала Лира. – Верю каждому вашему слову. Интересно, а можно ли этому научиться? Или это дается от природы и лишь немногим?

– Не знаю. Но часто думаю о том, как ужасно обладать таким даром и не иметь возможности его отключать. Сильвия-то умела, ей хватало здравого смысла, но если такой талант достанется какому-нибудь тщеславному дураку… Подозреваю, в конце концов он просто сойдет с ума. Превратится в чудовище. Если подумать, я даже знаю несколько таких звезд.

– Но мне-то нужно сделать наоборот. Можно посмотреть, как я теперь выгляжу?

Анита отошла в сторону, и Лира увидела себя в зеркале. Никогда еще она не стриглась так коротко! Но ей понравилось. С короткими волосами голове стало легко, и от этого все чувства как будто обострились – появилась какая-то воздушность, словно у птички, и вместе с тем бодрая готовность реагировать на малейшие впечатления.

– Это только начало, – сказала Анита. – То ли еще будет, когда я тебя покрашу.

– А какой цвет лучше взять?

– Что-то потемнее. Только не черный, он не впишется в твой цветотип. Лучше какой-нибудь темно-каштановый.

Лира с готовностью согласилась. За всю жизнь ей еще ни разу не приходилось красить волосы, и было любопытно, что получится, – тем более в руках такого опытного мастера. Анита явно знала и любила свое дело.

Нанеся краску, Анита принесла кофе и большую тарелку сыра и фиников. За ланчем она стала рассказывать Лире о своей журналистской работе. Сейчас она писала для английской газеты, выходившей в Константинополе, статью о положении дел в турецком театре. Журналистские расследования иногда пересекались с дипломатической работой ее мужа, и Анита кое-что знала о мировом кризисе в области розоводства и на рынке эфирных масел и парфюмерии. До нее доходили слухи об уничтоженных садах и о сожженных фабриках и складах предпринимателей, работавших с этими товарами.

– И дальше к востоку творится то же самое, – добавила она. – Похоже, до самого Казахстана. Какое-то массовое помешательство.

Лира рассказала ей о своей подруге Мириам, у которой обанкротился отец.

– От нее-то я впервые и узнала обо всех этих ужасах. Всего несколько недель прошло, а кажется, будто целая жизнь. Неужели я и правда теперь буду брюнеткой? Мириам меня не узнает. Она всегда ворчала, что я совсем не занимаюсь своими волосами.

– Ну, давай посмотрим, – улыбнулась Анита.

Они смыли краску и прополоскали волосы. Нетерпеливо ерзая, Лира едва дождалась, пока Анита высушит ей голову.

– По-моему, все замечательно, – сказала та. – Последний штрих…

Она пробежала пальцами по волосам Лиры, укладывая их чуть по-другому, чем прежде, и отступила на шаг.

– Идеально!

– Я тоже хочу посмотреть! – не выдержала Лира. – Где зеркало?

Из зеркала на нее посмотрело новое, незнакомое лицо. Главное и едва ли не единственное, о чем она могла сейчас думать, – понравится ли Пану ее новая внешность? Но где-то в глубине за этой мыслью таилась другая: как только Оливье Бонневиль снова разыщет меня с помощью алетиометра, он узнает, как я теперь выгляжу. А значит, узнает и Магистериум.

– Еще не все, – сказала Анита, протягивая Лире очки в роговой оправе. – Надень-ка вот это.

Лира повиновалась, и теперь действительно стала совершенно другим человеком.

– Но тебе все равно нужно стараться быть невидимкой, как ты это называешь, – предостерегла Анита. – Без этого не обойтись. Ты должна казаться… ну, знаешь, скучной! Серой, совершенно никакой. И одеваться во что-нибудь неброское. Никаких ярких цветов! И вот что я тебе еще скажу, – добавила она, проводя щеткой по преображенным волосам Лиры. – Ты должна научиться держаться совсем по-другому. От природы ты подвижная, легкая, прыгучая. Надо это изменить. Представляй себе, что ты тяжелая. Двигайся медленно.

И тут заговорил ее деймон. Все это время он только наблюдал за происходящим, лишь изредка вставляя замечание или одобрительный кивок, но теперь взобрался на спинку стула и разразился настоящей речью:

– Да, тело должно стать тяжелым и медлительным, но при этом не забывай, что происходит у тебя в голове. Старайся выглядеть так, будто ты угнетена и подавлена, тогда люди будут от тебя отворачиваться. Им не нравится смотреть, как другие страдают. Но имей в виду: тут очень легко заиграться и пасть духом по-настоящему. Будь осторожна, не попадись в эту ловушку! Будь у тебя свой деймон, он бы сам тебе это сказал. Тело влияет на ум. Поэтому не забывай, что ты только притворяешься.

– Вот так-то, – сказала Анита. – Напутствие тебе от Телемаха.

– Очень полезное, – кивнула Лира. – Спасибо! Буду делать то же, что превращало Эйлин Батлер в Сильвию Мартин, только наоборот и понарошку.

– Что будешь делать теперь? – спросила Анита.

– Куплю билет на поезд до Алеппо. Раздобуду скучную одежду.

– Поезд в Алеппо идет завтра. Где ты собираешься ночевать?

– Только не в той же гостинице, что вчера. Найду другую.

– Еще чего! Нет уж, переночуешь здесь. К тому же, эти очки надо подправить. Они у тебя съезжают с носа.

– Вы уверены? В смысле, насчет переночевать…

– Конечно. Тем более, Бад наверняка захочет тебя еще расспросить.

– Ну, тогда… спасибо!

Анита подогнула дужки оправы, и очки сели как влитые. Преображенная Лира отправилась по делам: купила пыльно-коричневую юбку и самый унылый свитер, какой только смогла отыскать; купила билет до Алеппо, а после зашла в маленькое кафе и заказала чашку горячего шоколатля. Глядя на горку взбитых сливок, медленно проваливающуюся внутрь и растворяющуюся в горячем напитке, она нащупала в кармане конверт.

На лицевой стороне четким почерком были написаны ее имя и фамилия. Лира заметила, что конверт не из колледжа: те были плотные, а этот – из тонкой, но низкосортной желтоватой бумаги и с болгарской маркой. Почему у нее так дрожат руки? Что за ерунда?

Дорогая Лира,

как было бы замечательно, если бы ты наконец перестала переезжать с места на место! Тогда я бы тебя догнал. В этих краях теперь стало совсем неспокойно, а важных вещей, о которых можно сообщить письмом, остается все меньше: растет вероятность, что это письмо вскроет кто-то другой, прежде чем оно попадет тебе в руки.

Если встретишься в Смирне с нашим другом с Оукли-стрит, можешь довериться ему без опасений. Он сохранит полную конфиденциальность. Впрочем, если ты читаешь это письмо, ты уже и сама это поняла.

Имей в виду, что за тобой следят, хотя ты, вероятно, этого еще не заметила. И теперь эти люди знают, что ты предупреждена о слежке, потому что увидели, что ты прочитала письмо.

Я понимаю, почему ты выбрала такой маршрут и направилась именно туда, куда направляешься. Я разыщу тебя в пункте назначения, если наши пути не пересекутся раньше.