– Позвольте выразить восхищение вашей отвагой – вы так далеко в южных землях… Я осмелился заговорить с вами, потому что сам в свое время много путешествовал. Годы назад я полюбил ведьму с дальнего Севера. Мы были очень счастливы, а я – очень молод.

– Такие союзы действительно случаются, – кивнула Лира, – но длятся недолго.

– Тем не менее я очень много получил от этого союза… и многому научился, что потом очень мне пригодилось. Моя ведьма была с Сахалина, это на Дальнем Востоке России. Могу я узнать, откуда родом вы?

– На русском языке это место называется Новый Киевск. У нас есть для него и свое название, но его нельзя произносить за пределами наших земель. Это совсем маленький остров, и мы всем сердцем любим его.

– Разрешите спросить, что привело вас в наши края?

– Королева моего клана больна. Единственное средство от ее недуга – растение, которое растет только на берегах Каспийского моря. Возможно, вы недоумеваете, почему я не полетела прямо туда… Дело в том, что в Санкт-Петербурге на меня напали, и моя сосновая ветка сгорела. Мой деймон полетел домой, сообщить сестрам о том, что случилось, а я продолжаю путь вот так, по земле. Очень медленно.

– Понятно, – наклонил голову он. – Надеюсь, ваше путешествие увенчается успехом и вы вернетесь к вашей королеве с лекарством.

– Вы очень добры, месье. А вы едете до конца этой линии?

– Только до Анталии. Я там живу. Уже отошел от дел, но у меня еще остались кое-какие дела в Смирне.

Ребенок внимательно смотрел на них – он так устал, что уже не мог спать. Лира вдруг догадалась, что мальчик болен. Как же она раньше этого не увидела? Его лицо осунулось и было бледным, кожа под глазами потемнела. Ему обязательно, во что бы то ни стало, нужно было поспать. Он все еще сжимал в руке полупустую бутылку апельсиновой газировки. Мать вынула ее из вялых пальчиков и закрыла крышкой.

– Я, пожалуй, расскажу ему сказку, – сказал вдруг старик.

Он полез во внутренний карман своего шелкового пиджака и вытащил колоду карт, которые были у́же обычных, игральных; когда он положил колоду на крышку чемодана, который держал на коленях, Лира заметила, что на верхней изображен какой-то пейзаж.

Что-то промелькнуло у нее в памяти… Она словно вновь перенеслась в закопченный пражский подвал: волшебник говорил что-то о картах и картинках…

На карте была нарисована дорога, бежавшая от одного поля к другому. За ней раскинулась водная гладь – река или озеро, а на ней был нарисован кораблик.

Посреди воды виднелся остров и замок на лесистом холме. По дороге верхом на отличных конях ехали два солдата в алых мундирах.

Старик заговорил… Он описывал сцену, и, может быть, называл солдат по именам… или объяснял, куда они едут. Малыш, привалившись к маме, усталыми глазами смотрел на картинку.

Старик положил рядом с первой картой вторую: два пейзажа соединились друг с другом. Дорога пролегла еще дальше – к дому, стоящему на берегу среди деревьев. От дороги отделилась тропинка. Солдаты свернули с дороги, подъехали к дому и постучали в дверь. К ним вышла жена фермера и дала им напиться воды из стоящего рядом колодца. Описывая каждое событие, каждый нарисованный на картинке предмет, старик прикасался к карте серебряным карандашиком, указывая на них. Мальчик наклонился поближе и моргал, словно ему было плохо видно.

Тогда старик раскинул остальные карты веером в руках – вверх рубашкой – и предложил малышу вытянуть одну. Тот так и сделал, и рассказчик положил ее рядом с предыдущей, с домом. И новая картинка снова идеально продолжила пейзаж. Наверняка вся колода такая, подумала Лира, и ее можно раскладывать бесконечно, множеством способов. На сей раз на картинке оказалась разрушенная башня. Дорога вновь тянулась вдоль переднего плана, а на заднем виднелось все то же озеро. Солдаты устали, привязали лошадей у башни, вошли внутрь и легли спать. Но над башней летала птица – смотрите-ка, вот она! – такая громадная, что, спикировав вниз, она схватила в каждую лапу по лошади и снова поднялась с ними в небо.

Ну, Лира так думала, глядя, как рассказчик изображает полет птицы и перепуганное ржание пойманных лошадей. Даже мать слушала историю, широко раскрыв глаза, – совсем как ее сын. Но вот солдаты проснулись. Один как раз собирался выстрелить в птицу из ружья, но второй его удержал: ведь если птица уронит лошадей, те разобьются и погибнут. Поэтому солдаты отправились вслед за птицей пешком, а сказка все продолжалась.

Слушая голос старика, хоть и не понимая слов, Лира откинулась на мягкую спинку сиденья. Она с удовольствием угадывала смысл и любовалась лицами матери и сына, на которых сменялись эмоции, впалые щеки постепенно порозовели, в глаза вернулся блеск.

Речь старика текла мелодично, утешительно. Лира начала проваливаться в сон, в легкий счастливый сон ее детства, и голос Элис, не такой мелодичный, но тихий и теплый, рассказывал ей сказку про куклу… про картинку… а глаза мягко и неудержимо закрывались… и закрылись.

* * *

Лира проснулась только через несколько часов. В купе она была одна. Выглянув в окно, она увидела освещенные звездами мрачные утесы и ущелья с отвесными стенами. Поезд упорно полз вверх, пробираясь сквозь гористую местность.

Через минуту сонный морок совсем развеялся, и Лира вдруг подскочила на месте: алетиометр! Она схватила рюкзак, засунула в него руку и тут же нащупала бархат, а в нем знакомый округлый предмет. Но на коленях у нее лежало что-то еще – яркая картонная коробочка, на которой было написано слово «Мириорама». Колода! Старик оставил ей карты!

Газовая лампа горела неровно, то вспыхивала, то почти гасла, купе погружалось во мрак, а потом в нем снова становилось светло. Лира осмотрела ее, но не нашла способа выключить ее или сделать так, чтобы она светила как следует. Видимо, какие-то проблемы с подачей газа. Она снова села и вытащила из коробочки карты. Свет мигнул и сделался ярче. На обороте одной из карт мелькнули французские слова – несколько изящных строк, написанных карандашом.

Дорогая юная леди,

Умоляю вас последовать моему совету – будьте в Селевкии предельно осторожны! Времена нынче непростые. Лучше всего вам было бы даже не отбрасывать тени.

С искренними пожеланиями благополучия.

И никакой подписи. Лира вспомнила, как старик серебряным карандашиком показывал мальчику детали на карте.

Растерянная, одинокая, она сидела в предательски мигающем свете газового рожка, не в силах больше заснуть. Она нашла хлеб и сыр, решила поесть… Перечитала письмо Малкольма, но утешения не получила.

Убрав письмо, она снова потянулась за алетиометром. Ни гадать, ни пользоваться новым методом она не собиралась, кроме того, в купе было слишком темно, чтобы рассмотреть символы, но ей хотелось коснуться чего-то знакомого и обрести в нем хоть немного уверенности. Лира положила инструмент на колени и задумалась… вот, скажем, новый метод. Все это время она боролась с искушением воспользоваться им. Можно было бы, конечно, поискать Малкольма… но она не знала, с чего начать, а без этого все усилия напрасны, и ей достанутся только слабость и тошнота. Так что нет, новый метод отпадает. И потом, зачем ей Малкольм? Искать ведь нужно Пана.