И тогда к Васильевскому спуску (близ Кремля) двинулись сотни тысяч протестующих москвичей.

Московские гуманитарии с изумлением и радостью увидели в своих рядах таких уважаемых коллег, которых и на научных конференциях-то почти не встречали – по их занятости своими первоклассными научными трудами. Так, весь длинный путь с нами прошел академик Владимир Николаевич Топоров, лауреат Государственной премии СССР, отказавшийся от нее в знак протеста против введения танков в Вильнюс в январе 1991 года…

Импичмент Хасбулатову не удался.

Ельцин объявил в апреле референдум. Каждому гражданину России предлагалось ответить на четыре вопроса:

Доверяете ли вы Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину?

Одобряете ли вы его социально-экономическую политику с 1992 года?

Считаете ли необходимыми досрочные выборы президента?

Считаете ли необходимыми досрочные выборы народных депутатов?

Референдум шел по всей стране под контролем большого количества общественных наблюдателей от разных партий. Подтасовки были практически исключены (что сегодня уже трудно себе представить, но из своего тогдашнего опыта на участке голосования в Новосибирске могу это подтвердить).

Больше половины голосовавших поддержали президента по двум первым вопросам. За его перевыборы высказались меньше половины. А за перевыборы народных депутатов – 64,2 %.

…Не забуду в Новосибирске прибежавшую с работы в перерыв проголосовать типичную фабричную девчонку (название популярной пьесы А. Володина. —М. Ч.), которая, не заходя в кабину для голосования, прямо на краю деревянной урны ставила галки в четырех бюллетенях, приговаривая себе под нос:

– Со своим мы всегда договоримся, а эти нам не нужны…

…А политическая ситуация все накаляется. Он так опишет ее потом в своей автобиографической книге:

«.. Все говорит за то, что конституционные ресурсы исчерпаны. У народа на референдуме спросили, однозначный ответ получили, и теперь, вопреки его мнению, коалиция коммунистов, националистов и просто проходимцев требует убрать Президента, которого еще совсем недавно убедительно поддержала Россия» (Е. Гайдар, 1996).

Позже Гайдар считал ошибкой Ельцина то, что он сразу после референдума не объявил перевыборы депутатов – вполне в согласии с народным волеизъявлением, – хотя и понимал резоны президента.

Спикер Верховного Совета Хасбулатов, увидев проигрыш, закусил удила и перешел к кровавым провокациям. Первомайское шествие было превращено в побоище. На глазах у всех телезрителей водитель грузовика сознательно бортом насмерть расплющил милиционера (виновника так и не нашли).

Хасбулатов недаром консультировался в начале года с военными округами – он готовился брать власть путем вооруженного мятежа.

В первых рядах этих жаждущих крови манифестантов по иронии истории оказались главные участники путча 1991 года – члены ГКЧП… Их ознакомили с материалами дела и выпустили из Лефортова в ожидании суда. Четвертого апреля 1993 года начался процесс. А в промежутках между заседаниями подсудимые вели политическую деятельность, как они ее понимали, – готовили новый путч.

Двоевластие стало нормой жизни страны, что никак нельзя признать нормальным. У спикера Верховного Совета был свой бюджет – он мог раздавать деньги по своему усмотрению, мимо правительства и принятого госбюджета. На каждом заседании Верховного совета стоял гогот – депутаты реагировали на самого низкого пошиба шуточки, которые отпускал спикер по поводу президента. Трансляция шла на всю страну.

…Егор Гайдар не раз вспоминал любимого с детства «Хоттабыча». Его здесь явно не хватало.

Лично мне, например, казалось, что неплохо было бы, если б после очередной своей мерзкой шуточки Хасбулатов, цокая копытцами и жалобно блея, выбежал из зала заседаний… Ну а потом, конечно, вернуть, ему прежний облик.

У Ельцина не осталось выхода. Огромная ядерная страна должна управляться единой властью.

21 сентября 1993 года Президент России издал указ о роспуске Съезда народных депутатов.

Многие любят бездумно повторять, что Ельцин загнал их в ловушку – и чуть ли не принудил к мятежу. Это неправда. У депутатов был достойный выход из ситуации – объявить, например, на весь мир, что они не согласны с действиями президента, но подчиняются им во имя спокойствия в стране, – и выходить на новые выборы.

Но они им не воспользовались. Почему? Причина одна: помня результаты референдума, боялись, что их больше не выберут.

Хасбулатов и Руцкой, явно не ожидавшие, что президент проявит твердость и опередит их, вместе со своим окружением предпочли начать вооруженный мятеж в столице.

Начиная такое страшное дело, нужно знать, на что идешь. Подавлять подобный мятеж – долг и обязанность любой власти. Но, как видно из недавних высказываний Хасбулатова, давно покинувшего политическое поле, они не ожидали от Ельцина и Гайдара жестких действий и надеялись на безнаказанность.

С большим количеством оружия значительная часть депутатов заняла Белый дом и начала передел власти. Они прекратили своим решением полномочия Ельцина. Руцкой объявил себя исполняющим обязанности Президента России.

Третьего октября сторонники Руцкого и Макашова начали штурм телестудии «Останкино» и московской мэрии. Телепередачи из «Останкина» прекратились. На экране появился один из телеведущих и с ужасом в глазах сказал, что будет работать резервная студия, адрес которой он назвать не может.

В восемь вечера на телеэкране появился собранный и спокойный Егор Гайдар. Он призвал москвичей идти к Моссовету и Кремлю – защищать Москву от новых путчистов.

Из личных воспоминаний. Через десять минут после его выступления у меня дома раздался телефонный звонок. Выдающийся ученый Сергей Аверинцев со своей неповторимой несколько тягучей интонацией сказал:

– Мариэ-этта! Я думаю, мы с тобой должны идти к Мос-сове-ету?..

Весьма далекий от рукопашных и прочих схваток, но обладающий замечательным умом, Аверинцев сразу оценил правильность действий Егора Гайдара. Вспоминает академик В. Васильев:

«…Живьем я его увидел в октябре 1993 года. С рупором на площади. Был клич, мы туда притащились, он там появился. Потом я оттуда ушел. Там сказали, что надо защищать боковые переулки, мы построились в отряд и пошли защищать какой-то боковой переулок. Я скептически к этому отношусь, потому что, если бы туда добрались приднестровские ребята, наши заградотряды выстояли бы секунды полторы».

Но мысль Гайдара была в другом – просто армия должна увидеть, где, собственно, находится народ, москвичи. Думаю, он опирался здесь на опыт Августа 1991 года. Поскольку милиция практически полностью вышла из игры, ее на улицах города вообще не было видно, приходилось надеяться только на армию, хотя в нормальной ситуации это совсем не ее дело.