Затрубили каллианские рожки. Ударные части армии Чардин Шера развернулись и перешли в наступление. Лучники противника осыпали стрелами сбившийся в кучу нумантийский центр.

Генерал Турбери был убит первым же залпом, и я, с моего наблюдательного поста, увидел, как нумантийские штандарты начинают клониться вниз. Центр принял на себя удар первой волны атакующих и немного подался назад.

Должно быть, солдаты Чардин Шера неоднократно отрабатывали этот боевой маневр. Времени у них было достаточно: они удерживали позицию в течение нескольких дней перед нашим поспешным и торжественным прибытием. Левое крыло каллианцев разделилось, послав половину против центральной нумантийской группировки, а другую половину — по тайному броду через реку. Быстро переправившись, они ударили по флангу нашего правого крыла.

Затем последовал смертельный удар. С заранее подготовленных позиций, замаскированных чародейством и густыми лесами горы Ассаб, выдвинулась остальная часть армии Чардин Шера. То была в основном кавалерия и легкая пехота, которой не составило труда глубоко вклиниться в наш центральный корпус.

Поле битвы превратилось в бурлящий хаос. Человек сражался с человеком, человек убивал человека. Ни тактики, ни великих замыслов — лишь кровавая резня.

Я видел, как один за другим падают нумантийские стяги. Небольшие островки наших солдат продолжали отчаянно сопротивляться, а затем исчезали, поглощенные волнами каллианцев.

Я услышал крик кавалерийского генерала. Не знаю, к кому он был обращен — наверное, к любому богу или демону, способному поддерживать нас. Но рядом не осталось никого, кто мог бы дать приказ к атаке.

Генерал Турбери погиб. Генерал Одоастер погиб. Генерал Эрн был придавлен своей упавшей лошадью, сломав ногу и несколько ребер. В тот день было убито еще три генерала, десять домициусов и неведомо сколько младших офицеров.

Центральное крыло нумантийской армии было уничтожено, левое было охвачено паникой и суматохой, а правое было разорвано в клочья. Войско Чардин Шера перестроилось и покатилось вниз к реке — неумолимая сила, направленная на наше поголовное уничтожение.

Я сидел на Лукане, наблюдая за этим кошмаром — тягчайшим поражением, какое только можно представить, — и что-то во мне надломилось.

В кавалерии были другие домициусы, значительно превосходившие меня своим авторитетом, и два генерала, но никто ничего не сделал.

Я чувствовал, что должен что-то предпринять. И вдруг меня словно осенило!

— Трубач, — крикнул я. — Сигнал к атаке!

Заиграли трубы — сначала вразнобой, затем громко и слитно. 17-й полк Юрейских Улан двинулся вниз по склону холма, устремившись в бой.

Сзади и вокруг нас раздавались изумленные крики; возможно, кто-то из командиров пытался отменить мой приказ. Я не обращал на них внимания. Если другие полки присоединятся к нам — тем лучше, но я не мог смотреть, как военная слава моей страны гибнет в безымянном местечке из-за ошибки глупца, уже заплатившего за это своей жизнью.

Маран, мой ребенок, моя собственная жизнь — все это унеслось прочь.

Бросив быстрый взгляд через плечо, я увидел, как другие полки, пристыженные нашей решимостью, тоже выступили вперед. Наше общее количество теперь составляло около десяти тысяч человек против впятеро превосходивших сил противника.

Внезапно грянул гром, и на склоне холма перед нами появился человек, идущий к реке, к переправе. Это был Провидец Тенедос, в легких доспехах, но без шлема.

Его голос был громом, и гром был его голосом. Я не различал слов, но он произносил заклинание, мощные звуки которого эхом отдавались в окружавших холмах.

Хлынул дождь. Над нами собрались темные облака, угрожая невиданной бурей.

Из ниоткуда появились лучники, и в наступающих через реку каллианцев полетели стрелы. Затем разразился шторм, настоящий катаклизм. Видимость сразу же упала, и ревущая стена воды отделила нас от противника.

В секундном просвете я разглядел каллианцев, мешкавших у переправы. Воды Имру грозно вспенились, как при наводнении, и они опасались оказаться сметенными бурным потоком. Потом ливень снова плотной пеленой скрыл от меня все происходящее.

Люди не в состоянии сражаться, когда они ничего не видят, когда их командиры могут разглядеть в лучшем случае холку своей лошади. Поэтому сражение закончилось.

Мне было позволено пережить этот день. Жертва, которую я собирался принести Исе и всей Нумантии, оказалась напрасной.

Рассудок вернулся ко мне. Я вспомнил Маран и прошептал благодарственную молитву моему мудрому богу Вахану и божеству семейного очага Танисе. Но поле боя устилали тела более сорока пяти тысяч мертвых нумантийцев.

Рев дождя начал стихать, и я снова увидел Имру, увидел отступающих каллианцев.

Тенедос все еще стоял на том месте, где я последний раз видел его, но теперь он опустил руки и вдруг пошатнулся и упал. Всадив шпоры в бока Лукана, я галопом послал коня через трясину. При мысли о том, что Провидец поражен вражеской стрелой, меня окатила волна ледяного ужаса.

Я спешился и подбежал к тому месту, где ничком лежал Тенедос. Я перевернул его. Его глаза открылись.

— Дамастес, — прошептал он. — Мое заклинание остановило их?

— Да, сэр. Они отступают.

— Хорошо. Понадобилось... все, что у меня было... все силы. Тебе придется... помочь мне встать.

Я поднял его, отнес к Лукану и помог сесть в седло. Провидец раскачивался из стороны в сторону, едва удерживаясь на лошади. Откуда-то из сгустившихся сумерек подъехал Карьян и подхватил Тенедоса, не позволив ему упасть.

Внезапно я понял, что уже вечер, и сумерки вызваны не чародейством, а естественными причинами. Прошел целый день, а мы каким-то образом даже не заметили этого.

Не осталось ничего, кроме беснующейся грозы, криков и стонов умирающих людей и лошадей, и горького чувства полного поражения.

Когда мы подъехали к палатке Тенедоса, рыдающая Розенна помогла мне ввести Провидца внутрь. Он попросил ее достать из сундука нужный пузырек и проглотил содержимое, вздрогнув при этом, как от удара.

Я видел действие эликсира: мертвенная бледность сошла с его щек, он выпрямился, как будто наливаясь новой силой.

— Мне еще предстоит заплатить за прием этого лекарства, — сказал он. — Ничто не делается задаром, и эти травы вытягивают мою внутреннюю энергию, не оставляя никаких резервов. Но у меня нет выбора.

Дамастес, собери как можно больше людей из своего полка. Я хочу, чтобы они послужили вестовыми. Отправляйтесь ко всем домициусам и прочим командирам, которых вы сможете найти и которые хоть чем-то командуют, невзирая на чины и звания, и прикажите им немедленно явиться в штаб-квартиру.