– А где Вы оказались после демобилизации? – спрашиваю я Давлата Ризобековича.

– Я вернулся в Душанбе. В то время была такая практика, что комсомольские организации помогали молодежи находить работу. Я обратился в райком комсомола, и, поскольку в армии я был комсоргом и спортсменом, райком рекомендовал меня на хлебкомбинат города Душанбе. Там я был назначен на должность методиста производственной гимнастики и избран секретарем комсомольской организации. И вот здесь произошла ключевая в моей судьбе встреча. Я познакомился с Муханиным Иваном Сергеевичем, секретарем парткома хлебкомбината. Это был замечательный человек, наставник, который, можно сказать, заменил мне отца. Когда мы познакомились ближе, он рассказал, что работал в органах госбезопасности, в том числе и за рубежом. Примерно через год Иван Сергеевич как-то спросил: «Давлат, а не хотел бы ты работать в органах КГБ?» Я выразил сомнение – ведь там необходимы особые качества и умения. Но он пояснил: «Это трудная, но очень важная и необходимая для страны профессия. Там тебя научат многому ценному в жизни», – имея, видимо, в виду, что у меня не было родителей. «Главное, – продолжал он, – самому стремиться повышать уровень своих знаний и служить честно и добросовестно». Примерно через год позвонили из КГБ и пригласили меня в кадры. Первоначально мне предложили поехать в Высшую школу КГБ при СМ СССР в Москву. Но там, после рассмотрения моего дела, выяснилось, что я младший лейтенант запаса, а туда брали только курсантов без офицерского звания. Тогда меня послали на годичные Высшие курсы КГБ в Минске. И снова казус – там принимали на учебу только курсантов с высшим образованием, которого у меня тогда не было.

– И что же, пришлось возвращаться?

– Нет, для меня сделали исключение с учетом моей службы в армии и работы на предприятии. Через год, по возвращении с курсов, меня и моего однокурсника Аслонова Гайрата принял лично председатель КГБ Таджикской ССР генерал-майор Цвигун Семён Кузьмич. Это был крупный мужчина, но кадровик предупредил нас не слишком жать ему руку, которая оказалась на удивление мягкой. Он встал, с каждым из нас поздоровался и спросил, где бы мы хотели служить. Мы ответили, что, конечно, в Душанбе. Он улыбнулся и сказал, что рекомендовал бы все же начать с границы. «А через год я вас сюда заберу», – подбодрил он нас. Но в конце 1963 года Цвигуна перевели председателем КГБ Азербайджана, а я прослужил на границе три года. Работал с местным населением по вопросам прикрытия государственной границы и по другим направлениям контрразведывательной деятельности. В 1966 году меня перевели в областное управление КГБ в Хорог, куда по направлению с Украины приехала моя будущая жена Вера Петровна, работавшая учительницей в школе. Мы поженились, и там у меня родилась первая дочь.

– А когда исполнилась Ваша мечта работать в Душанбе?

– В 1968 году из Душанбе прибыла следственная бригада по информации, что на Памире была попытка покушения на жизнь первого секретаря обкома партии. В течение десяти дней я работал вместе с бригадой – мы выезжали в горы, попадали под лавины, но установили все обстоятельства по этому делу. В 1969 году по рекомендации старшего офицера этой бригады меня перевели на работу в Душанбе, в следственный отдел КГБ Таджикистана, который возглавлял опытнейший правовед Фирстов Николай Павлович.

– Вам запомнилось Ваше первое дело?

– Осенью того же года мне, еще молодому следователю, неожиданно поручили расследовать одно чрезвычайное происшествие. 10 сентября в аэропорту Душанбе был задержан неизвестный мужчина, который ночью проник на третий этаж здания, где расположена диспетчерская служба аэропорта, и повредил все оборудование управления взлета и посадки самолетов. При нем были обнаружены географические карты территории Афганистана и Пакистана. Возникло подозрение, что это диверсант или террорист. Дело в том, что вечером 10 сентября в Душанбе пролетом из Ханоя через Индию прибыл Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин. Я должен был в составе группы сотрудников обеспечивать его безопасность. Примерно в 11 часов вечера Косыгину по правительственной связи позвонил Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев и попросил вылететь в Пекин для переговоров с премьер-министром КНР Чжоу Эньлаем. Причиной была напряженная ситуация на межгосударственной границе двух стран после вооруженных столкновений на острове Даманском. Примерно в час ночи Косыгин вылетел в Пекин, а спустя час после его вылета произошел описанный выше инцидент. Николай Павлович Фирстов назначил меня следователем по этому делу, а сам возглавил группу расследования. Утром 11 сентября в следственный отдел доставили задержанного. При нем был паспорт на имя гражданина СССР Костюкевича Юрия, прописанного в Кировоградской области Украины. На первом допросе он заявил, что прибыл из Украины и намерен перебраться через Афганистан или Пакистан в Германию. Поскольку возникло подозрение о подготовке покушения на главу правительства СССР, то этим делом заинтересовались в Москве. Из центра прибыли два специалиста. В процессе его допроса и других следственных действий появились основания для проведения экспертизы на предмет его здоровья. Вскоре из Украины поступили документы о том, что Костюкевич страдает шизофренией. После проведения дополнительной судебно-психиатрической экспертизы в Душанбе этот диагноз подтвердился. Дело было расследовано и передано в суд. Решением суда правонарушителя отправили для лечения по месту постоянного жительства. Это было мое первое уголовное дело.

– Но были и другие?

– В 1969–1971 годах я принимал участие в расследовании еще ряда дел, как по нарушителям государственной границы, так и в рамках начатой Юрием Владимировичем Андроповым борьбы с теневой экономикой. Я имею в виду дела о крупных валютных махинациях в Таджикистане, поставках больших партий неучтенных тканей из Таджикистана в Ригу и расследование дел в отношении нарушителей государственной границы.

– Ваша информация подтверждает начатую в 70-е годы Андроповым кампанию по борьбе с «цеховиками». А когда Вы перешли на руководящую работу?

– С 1972 по 1975 год я работал в оперативном подразделении и инспекции при председателе КГБ Таджикской ССР генерал-лейтенанте Василии Тарасовиче Шевченко. В 1975 году председателем стал генерал-майор Евгений Иванович Первенцев, легендарный контрразведчик, который до этого был председателем КГБ при СМ Якутской АССР. Он существенно повлиял на качество оперативной работы таджикских чекистов. При нем я возглавил партком КГБ Таджикской ССР.

– Приближались афганские события…

– В конце 1980 года меня назначили начальником УКГБ по Кулябской области. На этой должности я проработал шесть с половиной лет. С учетом того, что область расположена на границе с Тахорской провинцией Афганистана, одним из главных направлений нашей работы было совместное с пограничниками Московского погранотряда обеспечение безопасности на границе. Речь идет об охране весьма протяженной границы в горной местности, причем граница не везде оборудована инженерно-техническими сооружениями. Различные враждебные бандформирования из Афганистана пытались проникать на территорию республики и использовать ее для переправки оружия и контрабандных товаров. Для пресечения таких попыток нами были разработаны дополнительные меры по войсковому и оперативному прикрытию государственной границы. Решением правительства от каждого погранотряда на территорию Афганистана на глубину до 100 км направлялись мотоманёвренные группы (ММГ) Пограничных войск КГБ СССР, в задачу которых входило патрулирование и разведывательно-поисковые действия в зоне нашей ответственности. В 1985 году для оценки ситуации на границе приезжал председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков, а до этого несколько раз прилетал командующий Пограничными войсками КГБ СССР, генерал армии Вадим Александрович Матросов, который также посещал мотоманёвренные группы на сопредельной территории. Я и начальник Московского погранотряда Анатолий Терентьевич Чичулин докладывали обстановку лично Матросову. Мне также приходилось регулярно выезжать в приграничные районы Тахорской и Бадахшанской провинций Афганистана, где действовали вооруженные формирования афганской оппозиции. Мы встречались с представителями Службы государственной безопасности (ХАД) Афганистана и оперативными источниками, докладывали по инстанции о ситуации на этой территории. Нужно отметить, что в это сложное время не было допущено ни одного серьезного прорыва границы со стороны вооруженных групп на нашу территорию. Одновременно почти половина сотрудников Управления, владевших фарси и дари, участвовала в оказании интернациональной помощи спецслужбам Демократической Республики Афганистан в различных провинциях этой страны. Все они были удостоены правительственных наград. Кулябское управление КГБ было одним из передовых в системе КГБ Таджикистана по оперативно-служебной деятельности и военно-физической подготовке. Коллектив был интернациональным. Многие из тех сотрудников управления впоследствии стали руководителями отделов и управлений КГБ – КНБ Таджикистана и областных органов, пятеро стали генералами, а Зухуров Саидами стал первым председателем Комитета национальной безопасности Таджикистана.