— Я далеко стоял, не слышал.

— Ладно, разберемся, — бросил Виль и выскочил из комнаты, будто за ним вся Полночь гналась.

* * *

Человеческое мыло оказалось лучше того, что варили женщины в Аркс Малеум. Оно было белое, воздушно пенилось и пахло приятно. Киаран отжал выстиранную рубаху и перекинул ее через плечо — если повесить на кухне у горящей плиты, к утру должна высохнуть. Аккуратно вылил использованную воду в раковину — человек сказал, что труба выведет ее на улицу, в специальную сточную канаву. Еще он сказал, что воду можно не жалеть, в подвале есть колодец, и ходить за водой на улицу, где стерегут собаки, не надо.

Человек принес из подвала ведро холодной воды, принес с кухни чайник кипятка и оставил Киарана в тесной комнатке, наедине с большой лоханью, железо которой было покрыто каким-то сероватым нестрашным металлом, с умывальником — квадратной железной бочкой, подвешенной на стене, с латунным носиком, торчащим из дна, и с эмалированным тазом на табуретке. Киаран воспользовался последним.

Он разделся, экономно вымылся, смыл кровь и грязь, и постирал рубаху. Долго рассматривал человечье зеркало — ровный стеклянный прямоугольник, покрытый с обратной стороны чем-то вроде жидкого серебра, подробнейшим образом повторяющий все детали окружения. Настолько четко и ясно не отражает даже вода в безветренный день. Киаран впервые видел себя так, как видят его другие — похожее на зверька диковатое существо, не способное напугать даже младенца. Он оскалился, прижал уши и тихонько зарычал, стараясь выглядеть грозно — существо в зеркале ощерилось, как загнанная в угол крыса.

Кунла, в свое время, очень веселилась его попыткам огрызаться.

Киаран вынул из волос серебряные заколки — красивые вещицы, подаренные матерью и сестрами, зачарованные на защиту, на меткость, на внимательность, на чуткость и осторожность, на то, чтобы не потеряться и не сбиться с дороги, с толиками их великой удачи. Бережно сложил в мешочек на поясе. Они были совершенно бесполезны любому, кроме Киарана — так же как несколько перстеньков у него на пальцах и две пары браслетов на плечах и запястьях.

По узкому коридору вернулся на кухню. Брошенный дом отсырел и был холоден, в спальнях пахло плесенью и неуютом, и только на кухне синий огонь из белой железной печи разогнал стылую сырость. Человек притащил хлипкую раскладную лежанку из железных рам и холста, поставил поближе к печке, бросил на нее одно из добытых в спальне одеял, и теперь безмятежно спал, накрывшись собственной курткой. Второе одеяло ожидало Киарана на диване.

Рядом с изголовьем человека стоял табурет, а на табурете лежали кожаные ножны. Ножны были расстегнуты, позволяя полюбоваться на рубчатую рукоять Пэ А девять двадцать пять. Киаран смотрел на него, забыв про капающую на пол рубашку, а потом перевел глаза на спящего.

Когда-то, когда Киаран был еще так мал, что не выходил из ворот Аркс Малеум в Полночь, он, вместе с другими детьми, часто слушал сказки, которые у очага рассказывали Эвина и Хейзе. Он очень любил сказку про Инару, первую королеву слуа.

Поставив стул поближе к плите, Киаран повесил на спинку мокрую рубашку и сел. Между ним и человеком лежал на табурете Пэ А.

Киаран прикрыл глаза, зябко обнял себя за плечи и покачался на стуле, припоминая.

«Была Инара-краса, удача ее выше многих, и вела она свой народ по землям Полуночи. Холодный Господин только-только заварил Полночь, как просо в кипятке, и нас втянуло в водоворот. Многие погибли, а многие остались и скитались с инсаньей, не зная ни сна, ни отдыха.

И вот настала Савань, оковы спали, и Инара выехала в мир людей, сроку же ее забавам — сутки. Многих поразила она своим копьем, и многих повергла, и копыта ее коня были по самые бабки в крови. На исходе дня встретился ей юноша, прекрасный собой, на белом жеребце, в серебре и золоте с ног до головы. И стоял он, пораженный красотой Инары, и не мог отвести от нее глаз.

— Раздели костер мой, — сказал юноша.

Инара спешилась и села у его костра.

— Раздели трапезу мою, — сказал юноша.

И они вместе ели хлеб людей и пили вино солнечных виноградников.

— Утром я введу тебя под кров мой, и слово мое крепко — сказал юноша.

Когда же юноша заснул, Инара взяла его плоть, и силу его, и жизнь его.

Плоть его стала Инаре пищей и возвысилась она над другими слуа, ибо жертва, отданная добровольно, много выше взятого насильно. Сила его стала силой Аркс Малеум, и настал предел скитаниям нашим. Жизнь же его, и коня его, и родичей его, и верных его, и собак его, и соколов его грела как угли, и питала Инару, и была она королевой превыше остальных и правила много лет».

Отблески той же силы, что некогда вскормила злые камни Аркс Малеум, видел сейчас Киаран на лице спящего. Вожделенной силы, что делает живой смертную плоть, одушевляет и двигает то, что по природе своей — всего лишь земля. Силы, которой нет в полной мере ни у Полночи, ни у Сумерек, вигора, неистовой энергии жизни. Слишком тяжелы смертные кости, слишком густа смертная кровь, чтобы их поддерживало что-то меньшее.

Законы Холодного Господина жестоки, и в большинстве своем содержат запреты. Законов, которые разрешают, очень мало, и они опутаны сетью условий. Но они есть.

Один из этих редких законов сегодня вечером вступил в силу.

Они впаяны в полуночные души, эти законы, никто никогда не изучал их, не обсуждал, не подвергал сомнениям. Киаран пошевелил губами, силясь сформулировать, что же произошло, почему не раньше и не позже, а именно когда человек поставил перед ним тарелку с горячей пищей, сошлись все условия. Почему сладкая человечья кровь, которую он и так мог взять в любой момент (ну… предположительно. Киаран покосился на короткие кожаные ножны с громовым оружием, таким маленьким и таким убийственным), почему эта кровь приобрела свойства крови добровольной жертвы, способной увеличить его, киаранову, личную силу десятикратно.

Конечно, Киаран — не королева Инара, а человек, разделивший с ним пищу — не лорд, владеющий землями и людьми. Но все великое начинается с малого.

Не эта ли жертва сделает Киарана могучим магом, каким его видела Кунла? Не это ли даст ему возможность вернуть отца и одолеть сестру?

Вот сила, рядом, только руку протяни.

Человек поворочался на узкой лежанке и закинул руки, открывая беззащитное горло. Рот Киарана против воли наполнился слюной.

Но были ведь и другие сказки.

В библиотеке Аркс Малеум хранилось множество книг. Что-то принесли с собой слуа после Великого Разделения, что-то попало в Полночь потом, спустя долгие века. Книги привозили после Савани, после Йоля, когда возвращалась после дозволенных бесчинств Дикая Охота.

Некоторые из них были запачканы человеческой кровью.

Киаран читал их. Он вообще много читал, шныряя в одиночестве по запутанным анфиладам Аркс Малеум. Если утащить книгу и спрятаться в какой-нибудь дыре, то не отыщут, не станут донимать жестокими забавами.