Не знаю, верить или нет. Хотя Мишка никогда еще не врала.

Ходила в госпиталь.

Тучи серые, как больничные халаты.

На душе очень грустно. Все время думала об Алексее. Он подружился с Сашей и иногда заходит к нам, но на меня не обращает никакого внимания. Я на него тоже. Он то ли застенчивый, то ли скучный. Скорее второе.

31 августа 1915 г. Понедельник Объявился Петя Назаров. Очень изменился, повзрослел. О Семе сначала говорили, что его убили, но пришла открытка через Красный Крест. Он в германском плену.

4 сентября 1915 г. Пятница

Сегодня у нас снова был Алексей. Лучше бы он не приходил! Он вошел, а я только что из гимназии – еще не переоделась, в коричневом ужасном платье, в черном переднике – на руке чернильное пятно! Столкнулись в прихожей – я выходила из уборной и от ужаса, что он видит меня и слышит шум воды в ватерклозете, вся обмерла, ладони вспотели, моргаю – не могу выдавить из себя ни слова. А они с братом при мне стали обсуждать – и что?! У них в университете на лестнице выставили почтовый ящик с надписью «Половая анкета» – нужно туда опустить анонимные сведения о своей сексуальной жизни. Я стою красная как идиотка. Брызнули слезы. Пулей умчалась.

Ненавижу себя!

8 сентября 1915 г. Рождество пресвятой Богородицы

Брат стал совсем взрослым – бреет бородку.

Да все стали взрослыми – и Катя, и Маша.

А я? Я в выпускном классе гимназии! И что я вдруг заметила? Теперь я – предмет обожания! У меня появилась поклонница из младшего класса, Муся Светлицкая, возгоревшаяся ко мне любовью и всячески выказывающая свое восхищение. Бегает за мной на перемене, как собачка, льнет, целует мои руки! Сначала нравилось, а теперь стало надоедать. И главное, невозможно отвязаться! Утром по дороге в школу купила ей шоколадку с начинкой из крема, ту самую, мою любимую с детства, в цветной обертке с двумя язычками. Только теперь потянешь за один – выскакивает картинка со злобным лицом Вильгельма, дернешь за другой язычок – появляется чубатая голова вездесущего казака Козьмы Крючкова. Подарила Мусе – та чуть не зарыдала от счастья.

Господи, как я хочу вот так же кого-нибудь любить!

10 сентября 1915 г. Четверг

Погода отвратительная.

Снова был Алексей. Он меня совершенно не замечает. Я его тоже. Он мне не нравится все больше и больше. Что это – заносчивость? Высокомерие? Он считает, что я еще не доросла до их высоколобых бесед?

И не надо!

12 сентября 1915 г. Суббота

Все, я влюбилась! И как! Причем влюбилась с самого первого мгновения, тогда, на треке, просто скрывалась сама от себя, боялась пораниться, сделать себе больно. То, что было с Женей, – чушь. Детство. Женя – ребенок, мальчишка. Я просто еще не знала, что такое любовь!

Алексей! Алеша! Какое чудесное имя!

И какой дивный день!

13 сентября 1915 г. Воскресенье

Сегодня ходили с Алешей в электротеатр «Возрождение», смотрели «Стеньку Разина». Сижу и ничего не вижу, только чувствую его близость, его руку на моей руке.

Как он умеет целовать меня! Я только с ним, с моим Алешей, узнала, что такое мужской поцелуй! Это ни с чем сравнить невозможно! Я второй день в какой-то горячке.

И еще вот, очень важное: на обратном пути Алеша рассказывал, что студенты образовали театральный кружок и готовят благотворительный спектакль. Он сам не играет, а отвечает за освещение. Спросил, хотела бы я играть. Господи! Я? Играть? И еще готовить спектакль вместе с Алешей? Да я умру от счастья! Спросила, что они собираются ставить. Еще не решили. Ставить спектакль будет Костров, который учился в Студии Художественного театра!

Вот так! Я уже без пяти минут актриса!

Наверно, этого нужно стыдиться, но я хочу быть на сцене, хочу быть в центре внимания, хочу аплодисментов, хочу идущих на меня из зала волн восхищения и любви! Верно, это дурно, но я ничего не могу с собой поделать.

Вместе с Высшими женскими курсами из Варшавы эвакуировался женский медицинский институт. Тала и Ляля хотят записаться туда. Зовут идти с ними.

Нет, я знаю мою дорогу. Я буду петь. Я хочу петь, и ничто не сможет мне помешать – ни война, ни землетрясение, ни всемирный потоп! Сколько же лет я ждала этой минуты, чтобы появиться на этом свете! И что? Отказаться от себя? Нет, я буду петь в этой жизни и другой ждать не собираюсь!

Или театр.

Как я счастлива! Алешенька мой!

17 сентября 1915 г. Четверг Сегодня на урок зоологии P. P. принес скелет – наши девицы перепугались, завизжали, а он нашел чем успокоить, сказал, что это скелет нашего старого швейцара у Билинской, толстовца, который завещал свое тело науке и просвещению. Я даже не знала, что он умер. Старик исчез куда-то после переезда гимназии. Говорили, что уехал в Новочеркасск к сестре.

Упокой Господь его душу! С телом покоя не получилось.

В профиль P. P. напоминает какого-то грызуна. Противный. Еще противнее Забугского, и тоже априори считает нас всех тупицами. На первом уроке он стал показывать нам опыт – мол, не Бог создал Солнечную систему, а смотрите: принялся вращать в стакане ложечкой каплю жира – от быстрого вращения большая капля разорвалась и разделилась на несколько маленьких – наглядная картина возникновения Солнечной системы с планетами. «Поняли?» – «Да». – «Вопросов нет?» – «Нет». Разозлился: «Надо было спросить – кто вращал тогда ложку! Умнички!»

Он говорит «умнички», чтобы не называть нас дурами.

Говорят, в него влюблена начальница.

Женя еще совсем ребенок. Он встретил меня на улице, подошел, хотел что-то сказать, но только молчал и так беспомощно вертел в руках свою гимназическую фуражку.

А Алексей – взрослый, умный, настоящий. С ним так интересно! Он такой начитанный, столько всего знает! Оказывается, играть – о театре – придумали французы, а театр греков – это ago, т. е. действую, живу. Отсюда и слово агония.

Именно так: театр для меня не игра, а сама жизнь и смерть.

Не могу заснуть. Уткнусь в подушку и вижу его, как он улыбается, как целует меня. Сегодня ему попала ресница в глаз, и я вылизала ее языком.

19 сентября 1915 г. Суббота

Итак, решено, мы ставим «Ревизора»! Я играю Марью Антоновну.

Костров все-таки невероятный воображала, возомнил себя чуть ли не Станиславским и требует от всех, чтобы слушались его, как бога, будто мы в самом деле студия Художественного театра. Но, с другой стороны, он умница и действительно талант. И мне нравится, что все у нас всерьез.

И он настоящий артист. Знает все о театре. У него случайно вылетела из роли страница на пол, и он тут же сел на нее. Объяснил, что это давний актерский оберег. Если не сядешь на упавшую роль – будет провал.

Тала обиделась, что у меня нет теперь времени ходить с ней в госпиталь. Или это из-за Жени? Она так любит брата!