Тем временем группы «Хейнкелей» и «Юнкерсов» по ставшему уже привычному маршруту возвращались на свои базы. Самолеты шли на высоте около трех километров, встречая июньский рассвет. Их опять никто не преследовал, посему экипажи после напряженных минут, проведенных над целью, опять могли расслабиться, сняв кислородные маски и вытянувшись в своих креслах. Кто-то читал газету, кто-то курил, другие крутили ручки радиоприемников, чтобы поймать какие-нибудь песни и музыку. Но не всегда пойманные передачи оказывались приятными.

Член одного из экипажей 7-й эскадрильи KG27 «Бельке» затем припомнил: «Когда на обратном пути мы искали в радиоэфире какую-нибудь музыку, то нашли радиостанцию, которая передавала, что KG27 убила тысячи невинных людей и при этом называла фамилию нашего командира. Это было щекотливым делом для нас!»

Около 01.00, по берлинскому времени, когда в Горьком еще вовсю бушевали пожары, бомбардировщики один за другим заходили на посадку. Так, согласно летным книжкам пилотов, Не-111H «IG+ГГ» приземлился в 00.55 на аэродроме Оптуха, проведя в воздухе 287 минут, Не-111H «1G+DP» – в 00.55 на аэродроме Домнино, продолжительность вылета составила 4 часа 35 минут, за которые он преодолел расстояние 1470 км, Не-111H «1G+FS» – в 01.06 на аэродроме Орел через 289 минут после старта.

В ночь на 7 июня советские легкие ночные бомбардировщики У-2 сбросили на аэродром в Орле листовки: «Убийцы Горького! Мы уничтожим вас!»

Колесного цеха больше нет…

Утром 7 июня директор автозавода А. Лившиц первым делом направился к зданию колесного цеха. Шутка ли, единственный в стране цех, производящий автомобильные колеса! Когда машина, пробираясь между дымящихся куч обломков и огромных воронок, подъехала к цеху, Лившиц был настолько поражен увиденным, что даже не смог выйти из нее. Некогда красивое, построенное в виде больших арок, здание представляло собой обуглившийся остов. Крыша полностью обвалилась, а внутри через зияющие пробоины виднелись почерневшие остатки уникального оборудования. От действия пожара были полностью выведены из строя воздушные разводки, внутренняя ливневая канализация, промразводки, трубопроводы приточной и вытяжной вентиляции, силовые и осветительные электроразводки и моторы технического оборудования цеха. Уцелевшие перекрытия крыши получили сильные деформации и уже не подлежали восстановлению. Подземная ливневая канализация цеха оказалась полностью заполненной нефтебитумом. От действия взрывной волны в отдельных местах разрушилась и каменная кладка стен. Все бытовые помещения цеха тоже сгорели дотла. Как потом оказалось, из 323 единиц цехового оборудования уцелели лишь 17! С трудом придя в себя от этого зрелища, Лившиц поехал в еще уцелевшую главную контору звонить Сталину.

Таким образом, в ходе третьего массированного налета на Горький автозавод им. Молотова был уже практически полностью разрушен, немцам удалось вывести из строя почти все крупные объекты предприятия. Было окончательно ясно, что на восстановление потребуются многие месяцы непрерывных работ.

Стали отчетливо видны и многочисленные недостатки в организации противовоздушной обороны и МПВО. Централизованное управление боем частей ПВО с командного пункта корпусного района, в связи с нарушением проводной связи, осуществить не удалось. В этих условиях управление частями велось децентрализованно начальниками секторов, а роль КП ПВО была сведена лишь к общей ориентировке частей в создающейся обстановке. В ходе боев выявилась и слабая подготовка офицеров штабов ПВО, которые недостаточно четко знали свои функциональные обязанности и не могли обеспечить своевременный сбор и проверку донесений, составить необходимый доклад своему командиру и даже донесение в вышестоящий штаб. И это после двух лет войны!

Внешний вид выгоревшего колесного цеха, хорошо видны оставшиеся каменные арки крыши (фото из музея ГАЗа)

Один из выгоревших пролетов колесного цеха (фото из музея ГАЗа)

Стала сказываться и нехватка боеприпасов. Командующий зенитной артиллерией Долгополов потом вспоминал: «Случалось и так, что к концу налета на каждое орудие оставалось по одному снаряду». Прямо во время налета, по словам Долгополова, отстрелянные снарядные гильзы на машинах отвозились в мастерские, что находились поблизости от города. Героическим трудом рабочих мастерских гильзы обжимались, снаряжались, и зенитчики опять получали снаряды для своего малоэффективного зенитного огня, производимого с «неорганизованностью и отсутствием мастерства». Можно представить себе и состояние водителей автомашин, которые под бомбами разъезжали по городу, собирая ящики с использованными гильзами, если, конечно, верить воспоминаниям командующего ЗА ПВО. Зачастую автомашины доставляли снаряды на огневые позиции батарей во время бомбежки под разрывами бомб. В этом случае шоферы выполняли свой служебный долг, рискуя жизнью. Были случаи, когда осколки рвавшихся бомб попадали в ящики со снарядами, что приводило к взрыву последних и гибели шоферов.

Выявились также общие недостатки в вопросах организации и взаимодействия между войсками ПВО страны и силами противовоздушной обороны фронтов, а также авиацией фронтовых воздушных армий. Действительно, через линию фронта проходит большая группа вражеских бомбардировщиков, а никто, как говорится, «и ухом не ведет». На пути следования эскадр Люфтваффе к объектам на глубину 500—600 км со стороны фронтового командования не было принято никаких попыток если уж не сорвать налет, то хотя бы помешать немецким бомбардировщикам. Видимо, тамошних генералов не интересовали самолеты, которые не атаковали объекты во фронтовой полосе, а просто удалялись в «неизвестном направлении». А командование ПВО страны, в надежде на русский «авось», вероятно, уповало на силу Горьковского корпусного района. Все это еще можно было отнести к первому «внезапному» налету, но подобная картина действий командования частями ПВО наблюдалась и дальше! В результате подобной организации боевых действий сил и средств ПВО авиация противника подходила к цели в строгом боевом порядке, без малейших потерь[159].

Берия в городе!