Я проснулась и ахнула: жалюзи огромного окна с видом на горы были подняты, и в палату лил рекой солнечный свет. Над бирюзой озера, в роскошно-синем, безоблачном, бескрайнем небе, парили, поблескивая крыльями, птицы.

– Доброе утро, спящая красавица. Я думала, что это мне принадлежит абсолютный рекорд по количеству часов в объятиях Морфея. Но ты потеснила меня с пьедестала.

Я оторвала взгляд от окна и увидела сидящую у моей кровати Изабеллу. То есть, сидящего… как же его зовут… Черная рубашка с кармашками на груди – такие носят полицейские в кино, сияющее золото волос, солнечные очки на лбу.

– Доброе утро, Альцедо, – я на всякий случай покосилась на свою грудь: не сползла ли больничная рубашка. Надеюсь, слюни во сне я тоже не пускала…

– Значит, Крис рассказал тебе и это? – усмехнулся он. – А я уж было настроился на милые девчачьи разговоры, ну, знаешь там… духи, туфли, восковая эпиляция.

Я нервно хихикнула. Духи я люблю таскать у Анны, туфлям предпочитаю кеды, а эпиляция… Единственное, что я могла бы рассказать по поводу нее, – это как горько я рыдала, когда поняла, что мне не хватит мужества сорвать с ноги проклятую восковую полоску.

– Боюсь, я не слишком сгожусь для таких разговоров.

– Да-да, невинность – это так мило, – понимающе улыбнулся Альцедо.

Теперь я рассмеялась от души. Слышать подобную фразу от сидящей напротив тринадцатилетней девочки было страх как весело.

– А где Крис? – спросила я, поборов приступ смеха.

– Вернется, как только разделается с делами. Мамочка с тетушкой подкинули ему работенку, – хохотнул он. – Кстати, это тебе.

Альцедо сунул мне в руки конверт, я распечатала его и увидела несколько строк, написанных тем самым красивым почерком, который оказал бы честь любому старинному фолианту: «Я должен уехать и провести это утро не с тобой, а в компании лысеющих и потеющих акционеров Уайдбека, я, видимо, чем-то прогневил небеса:) Вернусь так скоро, как только смогу. Я люблю тебя. Крис. Р. S. Если Альцедо будет наглеть, смело посылай его к черту. Он так давно не общался с девушками, что наверняка забыл, как это делается».

– Дашь почитать? – ухмыльнулся Альцедо, хрустя яблоком и потряхивая белокурыми кудряшками.

– Иди к черту, Альцедо, – рассмеялась я.

– О, чувствуется школа Криса, – расхохотался он. – Поехали, детка, переполошим это сонное царство.

* * *

Альцедо вез меня по широкому коридору к выходу. Как же мало это место походило на клинику. Роскошный интерьер, высокие потолки, мраморный пол, даже картины импрессионистов на стенах. Черт возьми, это место может брать деньги только за то, чтобы пройтись коридорами…

– Как тут красиво… Никогда не видела ничего подобного.

– Мало кто из обычных людей видел нечто подобное. Это не какая-то там больница. Это клиника для реабилитации десульторов.

– Да? – пискнула я.

– Да. Большинство пациентов – десульторы, проходящие курс реабилитации, подлечивающие тела, которые им достались.

– А врачи тоже десульторы?

– Врачи, спецназ, пилоты, детективы, телохранители, обслуживающий персонал – почти все они обычные люди, которые считают, что работают на некую влиятельную организацию. Мало кто знает, кому эта организация покровительствует, и тем более об особенностях генетики десульторов. Ну разве что некоторые, особенно приближенные к семье…

Альцедо выкатил мое кресло на улицу и повез меня по дорожкам роскошного сада. Сколько же здесь было цветов, необычных деревьев, старинных деревянных скамеек. Анна полжизни отдала бы, только бы взглянуть на все это одним глазком… Альцедо пристроил кресло возле беседки, увитой жимолостью.

– Хочешь попробовать встать? Посмотрим, в каком состоянии нога.

Я встала и с его помощью даже смогла сделать несколько шагов.

– Нормально. Восстанавливаешься быстро. Думаю, через недельку уже можно снимать бинты.

Он помолчал, сосредоточенно разглядывая меня, и добавил:

– Идиотски, конечно, вышло. То, что ты получила пулю от нашего же человека… Пуля пробила стекло и срикошетила от приборной доски. Кто бы мог подумать… Кстати, его зовут Асио. Восстанавливается в этой же клинике. Все то же самое, что и у тебя: перелом ребра, внутреннее кровотечение и сотрясение. Только в более тяжелой форме.

Чувствую укол совести, потом неудержимое чувство гордости за Криса (да мой возлюбленный ни много ни мало – смертоносная машина!) и снова укол совести… Я поковыряла концом тапочки золотистый гравий, рассыпанный под скамьей, и решительно начала:

– Альцедо, я видела, как ты сражался за меня со своими же людьми, и благодарна тебе за это. Наверняка ты сделал это не ради меня самой, а ради Криса, но… тем не менее я бесконечно ценю это.

– Не за что, – неожиданно тепло ответил он. – Надеюсь, те воспоминания, которые мы спасали, стоили того?

Я почувствовала, что заливаюсь румянцем.

– О, вижу, что стоили, – добродушно захихикал он.

Мимо нас прошли двое, мужчина и женщина. Наверно, тоже пациенты этой клиники. Они кивнули Альцедо, тот кивнул в ответ. Я заметила их пристальные, заинтересованные взгляды и только сейчас сообразила, что это уже не первая порция подобного внимания, адресованного мне за сегодня.

– Я никогда не страдала паранойей, но мне кажется, что все в этой клинике так странно… смотрят на меня.

– Они смотрят на меня, – лениво проворчал Альцедо. – Я здесь что-то вроде знаменитости.

– Серьезно? – удивилась я.

– Нет, – сдался он. – Конечно же, они смотрят на тебя, моя милая.

– Почему?

– Выкосить отряд собственных людей ради какой-то… девушки – шутка ли? Ради тебя Крис нарушил несколько важных правил. Конечно же, им любопытно посмотреть на ту, из-за которой Крис демонстрирует такие выраженные признаки безумия.

– Любовь – это безумие?

– Безумнейшее из безумий, – закивал Альцедо, глядя на меня со странной улыбкой.

– Я не очень понимаю, – пробормотала я и вдруг вспомнила выражение лица Криса, когда он просил научить его любить «без страха и сомнений». Я определенно не знаю еще чего-то…

* * *

Следом за Альцедо явилась Диомедея – сияющая и искрящая, как фейерверк. Она села рядом и сунула мне в руки какой-то сверток.

– Открывай!

Я наспех разделалась с двойным слоем оберточной бумаги и вытащила книгу. Страницы были испещрены ровными столбцами строк.

– Снова стихи?

– Они самые, – лениво улыбнулась Дио. – Страница двадцать девять, там мое любимое.

Но как только я начала искать страницу двадцать девять, Дио остановила меня: