Он затормозил, выключил мотор. Мы подъехали к приземистому пепельно-серому зданию, стоявшему в пустынной портовой зоне: пустые площадки, автосервисы, в такие места киношные гангстеры всегда привозят парня, которого собираются убить.

– Лидия… Лидия – баба сексуальная, – задумчиво сказал он. – Ноги длинные… сиськи… симпатичная. Жадна до жизни. Но в таком деле кого-то вроде нее – яркого, заметного – брать не надо.

– А кого тогда?

– А кого-то вроде Велти. Такой он был, невинный, сечешь? Как ученый. Или священник. Что твой дедушка. И в то же время – головастый бизнесмен. Надо быть таким милым, добреньким, всем другом-приятелем, но едва клиент тебе поверил и думает, что у тебя-то лучшая цена, вот тут-то и надо – ха! – стричь купоны! Это и есть торговля, mazhor. По законам этого сраного мира.

Мы позвонили в домофон, и нас впустили в здание – за столом читал газету одинокий итальянец. Пока Гриша расписывался в журнале, я изучал буклет на стойке рядом с витриной, предлагавшей разные виды упаковочного скотча и пузырьковой пленки:

СКЛАД ДЛЯ ХРАНЕНИЯ ПРЕДМЕТОВ ИСКУССТВА “АРИСТОН”

НАДЕЖНЕЕ, ЧЕМ В МУЗЕЕ!

ГЕРМЕТИЗАЦИЯ ПОМЕЩЕНИЙ НА СЛУЧАЙ ПОЖАРОВ,

КЛИМАТ-КОНТРОЛЬ, КРУГЛОСУТОЧНАЯ ОХРАНА

ГАРАНТИРУЕМ

СОХРАННОСТЬ – КАЧЕСТВО – БЕЗОПАСНОСТЬ

ПРИНИМАЕМ НА ХРАНЕНИЕ ВСЕ ВИДЫ

ПРЕДМЕТОВ ИСКУССТВА И АНТИКВАРИАТА

СТЕРЕЖЕМ ВАШИ ЦЕННОСТИ С 1968 ГОДА

Кроме сидевшего за столом администратора, в здании никого не было. Мы набили грузовой лифт, приложили карточку, ввели код – и поднялись на шестой этаж. Один безликий и долгий коридор сменялся другим таким же, мы шли мимо камер в потолке и безымянных пронумерованных дверей – “ряд D”, “ряд Е”, – глухие стены “Звезды смерти” тянулись будто до самой бесконечности, казалось, будто ты в подземном военном архиве или, может, в каком-то футуристичном колумбарии.

У Хоби был большой склад – с двойными дверями, такими широкими, что сквозь них грузовик мог проехать.

– Пришли, – сказал Гриша, провернув ключ в замке, с металлическим грохотом распахнув двери. – Ты только погляди, сколько тут у него говна всякого.

Все помещение было до того заставлено мебелью (и не только мебелью – были еще лампы, книги, фарфор, маленькие бронзовые статуэтки, старинные сумки из “Б. Олтмана”, доверху набитые газетами и заплесневелой обувью), что, едва окинув это все растерянным взглядом, я хотел было попятиться и закрыть дверь, как будто мы вломились в дом к недавно умершему старому барахольщику.

– И за это он платит две штуки в месяц, – угрюмо сказал Гриша, после того как мы сняли со стульев ватин и осторожно водрузили их на стол вишневого дерева. – Двадцать четыре тысячи долларов в год! Да он с тем же успехом от этих бабок прикуривать может, все лучше, чем платить за эту дыру.

– А хранилища поменьше? – Попадались совсем маленькие дверки, не больше чемодана.

– Чокнутые люди, – обреченно заявил Гриша. – Платить за склад размером с грузовик? Сотни долларов в месяц?

– Слушай, – я не знал, как бы спросить половчее, – а что останавливает людей от того, чтоб держать здесь всякие… незаконные вещи?

– Незаконные? – Гриша промокнул лоб грязным платком, затем подлез под ворот рубашки и вытер шею. – Это что, типа оружие?

– Ну да. Или, например, краденое.

– Что останавливает? Я тебе скажу. Ничего их не останавливает. Запрячь тут что-нибудь, и никто этого не найдет, разве что тебя грохнут или упекут в тюрягу и ты не сможешь внести оплату. То, что здесь лежит, – процентов на девяносто старые детские фоточки и старье с бабусиных чердаков. Но, знаешь, если б стены могли говорить… Тут наверняка миллионы долларов запрятаны, надо только знать, где искать. Самые разные тайны. Оружие, брюлики, трупы – крыша съедет. Давай-ка, – он с грохотом захлопнул дверь, задергал задвижку, – помоги мне с этой хренью. Господи, как же я ненавижу это место. Хуже смерти, знаешь? – Он обвел рукой стерильный бесконечный коридор. – Все заперто, опломбировано подальше от жизни! Каждый раз, как прихожу сюда, чувство такое, что вздохнуть не могу. Тут херовей, чем в библиотеке.

7

Тем же вечером я утащил с кухни к себе в комнату “Желтые страницы” и принялся листать раздел: “Хранение: изящные искусства”. В Манхэттене да и в других округах были десятки таких компаний, у многих на солидных рекламках были расписаны все их услуги: в белых перчатках, довезем от двери до двери! Мультяшный дворецкий протягивал визитку на серебряном подносике: “БЛИНГЕН И ТАРКВЕЛЛ (ГОД ОСНОВАНИЯ – 1928). Совершенно приватно и конфиденциально предоставляем ультрасовременные складские помещения для самого широкого ряда физических и юридических лиц. “Арт-Tex”. “Фонд «Наследие»”. “Ваш Архив”. Все помещения оснащены пишущими гидротермографами. В соответствии с требованиями ААМ (Американской ассоциации музеев) в хранилищах поддерживается постоянная температура – 21 °С и относительная влажность – 50 процентов.

Но это все было слишком уж заковыристо. Меньше всего мне хотелось привлекать внимание к тому, что хранить я собираюсь предмет искусства. Нужно было что-то безопасное и неприметное. У одной из самых крупных и популярных сетей было двадцать отделений только по всему Манхэттену – в том числе и в моем родном районе, возле реки, в районе Восточной Шестидесятой, всего-то в нескольких улицах от дома, где жили мы с мамой. Помещения находятся под круглосуточным наблюдением нашего центрального диспетчерского охранного пункта и оснащены высокотехнологичными датчиками дыма и огня.

Хоби что-то кричал мне из коридора:

– Что? – хрипло переспросил я громким неестественным голосом, заложив нужную страницу пальцем.

– Пришла Мойра. Хочешь перехватить с нами по гамбургеру тут, у наших? “Нашими” Хоби звал таверну “Белая лошадь”.

– Прикольно, уже бегу.

Я снова поглядел в рекламку. Храните лето у нас! Принимаем на хранение все виды снаряжения для спорта и досуга! Все у них выходило так просто: никаких кредиток, платишь налом – и вперед.

На следующий день я не пошел на учебу, а вместо этого вытащил наволочку из-под кровати, заклеил ее скотчем, сунул в коричневый пакет из “Блумингдейла”, доехал на такси до магазина спорттоваров на Юнион-сквер, где, пометавшись немного, купил дешевую палатку – и поймал такси до Шестидесятой.

В космическом стеклянном офисе хранилища я был единственным клиентом, и несмотря на то, что я заготовил легенду (заядлый турист, помешанная на уборке мать), мужчину за стойкой, похоже, в принципе не интересовала моя огромная приметная сумка из спортмагазина, из которой будто бы невзначай высовывался ярлычок от палатки. И никому не показалось примечательным или необычным то, что я хотел оплатить ячейку на год вперед, наличкой – или даже, наверное, сразу на два? Можно?