– Ты должна идти к своим друзьям.

Корделия испытала невероятное облегчение. Она бросилась к лестнице, чтобы взять из своей комнаты меч, но остановилась.

– Мне нужно надеть броню, – пробормотала она. – Но она еще мокрая после реки.

Сона улыбнулась ей – это была усталая, озабоченная улыбка. Так улыбались многие поколения Сумеречных охотников, глядя, как юноши и девушки уходят в ночь с клинками ангелов, зная, что могут больше не увидеть своих детей живыми.

– Лейли, дочь моя. Ты можешь взять мою броню.

Корделия взлетела по лестнице, ведущей на второй этаж таверны «Дьявол», и распахнула дверь в комнату «Веселых разбойников». Было уже довольно поздно. Солнце заглядывало в окно, выходившее на запад; золотые прямоугольники света лежали на полу, на старой мебели, на одежде людей. Мэтью растянулся на диване, Люси сидела в кресле с выцветшей, грязной обивкой. Услышав шаги Корделии, она подняла голову и улыбнулась, но Корделия заметила, что она плакала. Джеймс прислонился к стене у окна, под глазами у него залегли серые тени. Все Сумеречные охотники были в броне.

– Что случилось? – спросила Корделия, задыхаясь от быстрого бега. – Я… чем я могу помочь?

Мэтью поднял голову и хрипло заговорил:

– Мы были в моем доме, в лаборатории отца. Они – демоны-хора – ждали нас в засаде и напали, когда мы вышли во двор.

– Нам следовало быть к этому готовыми, – произнес Джеймс. Он сжимал и разжимал пальцы правой руки, словно хотел раздавить что-то в кулаке. – Нам не следовало забывать об опасности. Мы хотели взять карету – они напали на нас у крыльца. Один из них когтями разодрал Кристоферу грудь.

Кристофер. Корделия вспомнила его жизнерадостную улыбку, исцарапанные очки; ей казалось, что она слышит его веселый голос, слышит, как он с восторгом рассказывает о последних научных открытиях, о своих экспериментах с оружием Сумеречных охотников.

– Мне так… мне очень жаль, – прошептала она. – Он болен, ему плохо? Чем мы можем ему помочь?

– У него уже началась лихорадка, когда его забирали в Безмолвный город, – мрачно сказал Мэтью. – Мы постарались как можно скорее вызвать сюда тебя и Люси, и…

Послышались шаги – кто-то поспешно поднимался по лестнице. Дверь распахнулась, и на пороге появился Томас. На нем был длинный инвернесский плащ, но Корделия заметила, что он в броне.

– Извините, – выдохнул он. – Я патрулировал улицы вместе с Анной, поэтому получил ваше письмо только после того, как вернулся в дом дяди Габриэля. Конечно, они все хотели отправиться в Безмолвный город, но Брат Енох пришел и… сказал, что это невозможно… – Томас рухнул в кресло и спрятал лицо в ладонях. – Все в ужасе. Анна отправилась искать Магнуса, чтобы попросить его наложить дополнительные защитные чары на дом. Тетя Сесили едва не лишилась рассудка при мысли о том, что Анна уйдет на улицу одна, но она все равно пошла. Приехали дядя Уилл и тетя Тесса, но я не смог оставаться там сейчас… В конце концов, я чужой, я только зря путаюсь у них под ногами, когда у них такое горе…

– Ты не чужой, Томас, – перебил его Мэтью. – Ты член их семьи. И нашей тоже.

Дверь со скрипом приотворилась, и вошла Полли с подносом, на котором стояла бутылка и несколько щербатых стаканов. Поставив все это на стол, она бросила на Томаса озабоченный взгляд и скрылась.

Мэтью поднялся с дивана, взял бутылку и разлил ее содержимое по стаканам с ловкостью, приобретенной в результате долгой практики. В первый раз со дня знакомства с Томасом Корделия увидела, как он взял один из стаканов и залпом выпил содержимое.

Джеймс развернул стул, уселся на него верхом, сложил руки на спинке и скрестил перед собой длинные ноги.

– Том, – заговорил он, и в глазах его вспыхнули странные огоньки, – нам необходимо получить лекарство от яда мандихора. Я думаю, что ты сможешь это сделать.

Томас подавился вином, закашлялся и начал отплевываться; Мэтью забрал у него бокал и поставил обратно на стол.

– Не смогу, – возразил Томас, переведя дух. – Без Кристофера ничего не получится.

– Нет, сможешь, – уверенно сказал Джеймс. – Ты помогал ему с самого начала. Ты работал с ним в лаборатории почти все время со дня смерти Барбары. Ты знаешь, как это сделать.

Томас довольно долго молчал. Джеймс не шевелился, пристально глядя на друга. Корделия не смогла бы в нескольких словах определить, что выражает этот взгляд – в нем чувствовалось внутреннее напряжение, смешанное с непоколебимой убежденностью. Джеймс, как всегда, проявил в эту трудную минуту свои лучшие качества, подумала она. Он верил в друзей, и ничто не могло уничтожить эту веру; в этом была его сила, и он делился своей силой с другими.

– Может быть, – наконец, очень медленно заговорил Томас. – Но все равно нам не хватает одного ингредиента. Без него противоядие не подействует, а Кит сказал, что его невозможно найти в Лондоне…

– Корень растения «моли», – вмешался Мэтью. – Мы знаем, где оно растет, где его достать. Нам нужно лишь съездить в Чизвик-хаус. В оранжерею.

– В дом моего деда? – недоверчиво переспросил Томас и в задумчивости провел ладонью по каштановым волосам.

– В кои-то веки увлечения Бенедикта Лайтвуда принесут людям пользу, – съязвил Мэтью. – Если отправимся прямо сейчас, доберемся туда через тридцать минут…

– Погодите, – воскликнул Томас, поднимаясь на ноги. – Джеймс, я чуть не забыл. Недди передал мне это.

Он протянул другу лист тонкой веленевой бумаги, на которой аккуратным, разборчивым почерком было выведено его имя. Джеймс развернул бумагу и стремительно поднялся со стула, едва не перевернув его.

– Что там? – спросила Корделия. – Джеймс?

Он подал ей записку, и Корделия успела перехватить пристальный взгляд Мэтью, брошенный на них обоих. В письме говорилось следующее:

«Приходи в Безмолвный город. Встретимся в больнице. Не попадайся на глаза другим Братьям. Я все объясню при встрече. Пожалуйста, поторопись. Джем».

Корделия молча протянула бумагу Люси. Джеймс расхаживал по комнате, сунув руки в карманы.

– Если Джем пишет, что я должен идти, значит, нужно идти, – говорил он, пока Мэтью и Томас читали письмо. – Вы все отправляйтесь в Чизвик…

– Нет, – возразил Мэтью. Он по привычке сунул было руку в карман жилета, но сразу же отдернул ее. Пальцы его слегка дрожали, однако голос звучал вполне нормально. – Куда ты пойдешь, туда и я пойду[49], Джеймс. Даже если это будет скучный лондонский пригород Хайгейт.

«Джем», – подумала Корделия. Ей необходимо было поговорить с ним об отце. Она ни с кем на белом свете не могла обсудить то, что сообщил ей Алистер. Никому, кроме него, она не могла сказать, что изменила свое мнение.