132

Тридцатого января 1969 года, вскоре после полудня, констебль полиции Кен Уорф заметил, что на полицейской телефонной будке у Пиккадилли-серкус мигает синий огонек. Он подошел и снял трубку.

Звонил дежурный сержант:

— Вы слышите этот ужасный шум?

— Какой шум?

— Пошлите туда своих людей, пусть они его выключат.

Констебль Уорф перехватил трубку другой рукой и обернулся к напарнику:

— Слушай, сержант велит нам пойти и вырубить шум.

Вдвоем они зашагали по Риджент-стрит и увидели толпу — «главным образом женщин, прошу заметить», — несущуюся по Виго-стрит. Шум доносился с крыши дома номер 3 по Сэвил-роу, где располагался офис «Битлз».

Сидни Рубек, младший сотрудник бухгалтерской фирмы «Ауэрбах Хоуп», сидел в офисе фирмы на Риджент-стрит и жевал сэндвич. Внезапно послышалась музыка. «Мы подошли к окну и увидели, что на соседней крыше играют какие-то люди, но было не разобрать, кто именно». Сидни и его коллеги помоложе вылезли за окно, на крышу, а потом по пожарной лестнице и по водосточной трубе перебрались на крышу соседнего дома на Сэвил-роу… «Ну, мы пошли по крыше, и вдруг оказались шагах в двадцати от «Битлз»».

Намного меньше обрадовался Стэнли Дэвис, который занимался — точнее, пытался заниматься — своими делами в доме номер 2 по Сэвил-роу, где находилась компания «Уэйн, Шил и сын», торговавшая шерстью. Как только зазвучала музыка, он позвонил в Центральный полицейский участок Вест-Энда и пожаловался, что телефонистки компании не слышат, с кем соединять звонящих. «Просто ужас! — сказал он. — Прекратите эту чертову музыку!»

Констебль Уорф — еще не прошедший испытательного срока, — действуя согласно инструкции, постучал в дверь офиса «Эппл». Его впустили, и тут выяснилось, что там уже собрались полицейские. Их было многовато для обычного пресечения ненадлежащего шума, но уходить никто и не думал. «Обсудив между собой, что делать — уйти или остаться, — мы решили, что такое бывает раз в жизни, и потому остались. Ситуация была уникальная, никто никого останавливать не собирался».

Почти все полицейские, прибывшие в офис «Эппл», были ровесниками самим битлам, а это практически гарантировало, что все они — поклонники группы. Девятнадцатилетний Кен Уорф был почти на семь лет младше Джорджа Харрисона. Неудивительно, что никто из констеблей не знал, как действовать дальше. «По сути, мы без спросу вторглись в частные владения, никто ведь нас не приглашал, тем более официально, так что нас запросто могли выдворить».

Коллега Уорфа, констебль Рэй Шейлер, попытался разобраться в законности происходящего. «Мы не знали, как быть… Пришли к выводу, что имеет место нарушение общественного порядка, потому как, хотя владение было частным, было потревожено спокойствие в округе. Мы решили, что если от нас потребуют действий, то примем соответствующие меры».

Они подошли к администратору Дэбби Уэллум и попросили о встрече с начальством. Дэбби пошла за Мэлом Эвансом, который тянул время как мог: вместо того чтобы спуститься на лифте, он неспешным шагом пошел по лестнице. Когда же он наконец объявился в вестибюле, «десятью минутами позже», Дэбби навострила ушки. «Он побеседовал с полицией. Те говорили: «Так нельзя» — и: «Слишком шумно, на вас жалуются, могут подать в суд». Мэл сказал, что все вот-вот закончится, но полицейские хотели подняться на крышу. Мэл объяснил, что на крышу нельзя, она может не выдержать, там и так слишком много народу. Мы еще подумали: если копы туда поднимутся, то каждый арестует по битлу».

Движение на окрестных улицах встало. «Таксисты не обрадовались. Они орали во всю глотку», — вспоминает очевидица Пола Маршалл. Тем временем все больше конторских работников карабкались по пожарным лестницам на соседние крыши — но только не Пола. «В тот день я надела мини-юбку, а в ней забираться на лестницу было неудобно».

Наконец Джимми, швейцар «Эппл», проводил полицейских наверх. Кен Уорф помнит, как вышел на крышу возле шахты лифта и оказался совсем рядом с Ринго.

«Я совершенно обалдел от встречи со звездами, потому что в девятнадцать, как и многие ровесники, был поклонником битлов, а тут прямо бесплатный концерт на крыше, на Сэвил-роу. Никто из наших не знал, как быть, да и делать никто ничего не хотел. Помню, Джон острил по поводу того, что его арестуют, но атмосфера царила праздничная».

Пока «Битлз» продолжали играть, стражи порядка переговорили с Питером Брауном. «Они сказали: «Так же нельзя», а я спросил: «Это почему?» — «Ну, нельзя, и все тут». А я им: «Не понимаю, почему нам нельзя этим заниматься», и они говорят: «Ладно, а хозяин здания в курсе?» Тогда я им отвечаю: «Мы сами хозяева. Это здание наше. С какой стати нам нельзя заниматься этим на крыше собственного здания?» Тут уж они растерялись».

Мэл Эванс объяснил констеблю Шейлеру, что «Битлз» осталось записать еще одну песню, а когда они закончат, то и шум прекратится. «Тогда я им сказал: «Раз так, тогда ладно. Но если станете играть дальше, нам придется принять меры»». Дейв Харрис, один из звукоинженеров, слушая этот разговор, заметил, что Джордж Мартин побледнел при мысли об аресте. Сам Дейв восторженно подумал: «Круто! Нас заметут вместе с битлами!»

«И раз, два, три, четыре…» — скомандовал Джордж, и они заиграли «Get Back», последнюю песню, которую исполнят вместе. После сессии битлы повели себя каждый в своем репертуаре: Пол извинился перед полицией; Джон и Джордж отказались разговаривать; Ринго дурачился: «Не надо наручников… Я тихо уйду!» Позднее он еще выскажет разочарование такой сдержанностью полиции: ему казалось, что было бы драматичнее, если бы его вытащили из-за ударной установки и заковали в наручники.

Потом Кен Уорф[848] явился с докладом в Центральный полицейский участок Вест-Энда.

— Так вы музыку отключили? — спросил сержант, который тем утром отправил Кена на вызов.

— Там так здорово было, — вздохнул Кен. — «Битлз» играли на крыше «Эппл».

— Я тебе вот что скажу, дружок, — ответил сержант, которому было хорошо за сорок. — Когда я приехал в Лондон, то встречался с девчонкой из Холборна. Каждую среду, днем, ну, по возможности, мы отправлялись в Олдуич, на чаепитие в отеле «Уолдорф» — там играл приличный оркестр. А у группы, которая вынуждена играть на крыше собственной конторы, нет никакого будущего.

133

Утреннюю почту в «Фарли-Хаус» раздавали за завтраком в столовой, в новенькой пристройке, стены которой были проложены ломким серым асбестом — ковыряй не хочу; с ним потом было здорово играть.

Раз в неделю мама присылала мне длинное письмо, рассказывая о том, что происходит дома, и заканчивая