этой церемонии: они сидели у себя по домам, плотно прикрыв двери. Но большая часть горожан приветствовала князя возгласами на немецком языке и радостно провозглашала его своим повелителем.

В ратуше было заранее приготовлено вино и угощение для всех желающих. Это видели собственными глазами Юрга и некоторые из воинов.

Итак, город был потерян; из всех рассказов можно было заключить, что силы князя Болеслава огромны; и было бы прямо безумием восставать против них. Но что было делать с замком?

Каштелян поспешил с этой печальной вестью к княгине. Ядвига недаром была женою Локотка; от него она научилась быть мужественной и стойкой. Много перестрадав, она умела покоряться судьбе. Знал об этом в Пзкослав, но он был сам женат, и не мог не жалеть эту женщину и ее детей.

И по мере приближения к ней он все умерял шаги, словно надеялся, что кто-нибудь опередит его. И так случилось в действительности: слуги с плачем вбежали в горницу к княгине и сообщили ей, что силезцы заняли Краков.

Подхватив сына на руки, княгиня выбежала в сени. И здесь она встретила каштеляна, к которому успело вернуться все его мужество.

— Защищайте замок, спасите моих детей! — живо вскричала она. — Владислав, наверное, поспешит с помощью и отнимет город, но пока он не вернулся, мы должны защищать замок.

— Милостивая государыня, — отвечал каштелян, — мы так и порешили сделать, иначе и не может быть.

Княгиня прижимала к своей груди испуганного ребенка, и слезы текли из ее глаз, но, взглянув в спокойное, мужественное лицо Пакослава, она вздохнула свободнее.

— Замка не отдадим, — повторила она.

— Никогда! — коротко отвечал каштелян.

Слуга принес ему шлем и рыцарское вооружение. На дворе уже раздавались нетерпеливые возгласы. Княгиня прошла в каплицу и, став на колени, начала горячо молиться Богу.

Силезцы и Альберт сговорились напасть на замок неожиданно, не дав никому опомниться и подготовиться к сопротивлению. Это было для них всего выгоднее; а главные отряды войск уже двигались во главе с полководцем Фульдом и самим Альбертом к воротам замка. Войт в богатом наряде, в рыцарских доспехах, ехал с видом торжествующего победителя рядом с Силезцем. Их свита состояла из прекрасно вооруженных людей в блестящих панцирях, из немецких стрелков и отборных смельчаков-воинов, которых разохотила легкая победа над городом, и они шли шумною толпою, выкрикивая угрозы и ругательства по адресу осажденных.

Альберт первый подъехал к воротам и приказал отворить их. Пакослав с высоты сторожевой башни, слегка наклонившись вперед, осыпал войта бранью, от которой тот весь покраснел и гневно поднял голову.

— Кончилось ваше царство! Кончилось! — крикнул Альберт. — Сейчас же отворите ворота! Сдавайтесь! Мы уже выбрали нового князя, Болеслава Опольского, и он уже занял город! Если хотите спасти свою жизнь, сдавайтесь немедля. Отворяйте ворота!

Со стороны осаждавших послышались гневные крики: грозили пожаром, резней и смертью.

Пакослав, не отвечая, выслушал эти угрозы, потом, сжав кулак, показал его войту.

— Подлый изменник, — вскричал он, — знай, что тебя ждет виселица!

Бросив с высоты башни гордый взгляд на силезцев, каштелян сошел вниз.

Люди, стоявшие на страже у ворот, начали грозить, что будут стрелять.

Силезцы, не ожидавшие этого, несколько отступили. Альберт, бледный, взволнованный, сдерживал коня на месте, желая показать свое мужество. Герольд затрубил снова, вызывая для дальнейших переговоров, но Пакослов не вышел больше, а Мартик, взобравшись на башню, выругал немцев последними словами, плюнул на войта и тоже ушел.

Силезцы продолжали еще некоторое время шуметь и браниться. Между тем стемнело. Тогда решили броситься приступом к воротам. Но сверху на них посыпался град заранее приготовленных камней и полетели стрелы. Осаждавшие отступили.

Образовался наскоро совет, и войт с деланным смехом заявил:

— Завтра они будут посмирнее!

Расставили в некотором отдалении от замка стражу, и Фульд поскакал обратно в город рядом с нахмуренным войтом. Он обманулся в своих надеждах напасть на замок врасплох и заставить его сдаться. Взять же его приступом не представлялось легким делом.

Болеслав Опольский, новоизбранный князь Кракова, в прекрасном настроении сидел за столом в кругу немецких мещан, вполне полагаясь на заверения войта, что для занятия города не понадобится выпустить ни одной стрелы.

Болеслав, как и все силезские Пясты, отличался дородностью сложения, высоким ростом и некоторою тучностью, происходившей, вероятно, от неумеренного употребления пива. Он был уже немолод, его широкое лицо имело довольно приятное выражение; но его богатырский рост и сложение не оказывали влияния на развитие в нем рыцарских наклонностей.

Он шел на Краков в полном убеждении, что на своем пути не встретит ни малейшего препятствия и что ему остается только протянуть руку и взять и город, и все государство с такой же легкостью, как срывают созревший плод. Так и случилось в действительности, и после того как перед ним широко открылись ворота, и мещане встретили его радостными криками, после того, как его торжественно провели в ратушу, он ждал только известия, что можно ехать и в Вавель. Он был уверен, что ночь проведет уже в этом старом замке, и потому все время поджидал, когда же ему доложат, что конь подан и можно ехать.

Но вместо Альберта, отставшего по дороге, вошел Фульд, полководец.

Князь, увидев его, сделал движение, чтобы достать шлем, лежавший на столе поодаль.

— Пора ехать в замок? — спросил он.

— В замке, — отвечал немец, тоже обманувшийся в своих надеждах и недовольный, — и слышать не хотят о том, чтобы сдаться. С ними придется нам повозиться. Крепостные валы — широкие и крепкие, а гора — довольно высокая и крутая.

Болеслав нахмурился. Взгляд его искал войта, который успел уже привести свое лицо в порядок и как раз в эту минуту появился на пороге. Болеслав с упреком посмотрел на него.

— Что же это? Замок не сдается? Хотят защищаться? Альберт презрительно дернул плечами.

— Все это пустое! — выговорил он. — Завтра все выяснится. Они не могут защищаться, потому что у них нет войска. Конечно, сразу они не хотят уступить, но там большое смятение. Ваша милость соблаговолит занять мой дом, а завтра…

Князь перевел взгляд на Фульда, как бы не доверяя войту. Лицо Фульда выражало сомнение. Альберт подошел ближе к князю.

— Княгиня с детьми находится в замке, надо предоставить ей право свободного выхода из замка вместе с ее приближенными. Она, наверное, захочет взять с собой часть своего имущества.

Болеславу не понравились эти торги.

— В Ополе вы иначе со мной разговаривали и иное обещали, — обратился он с выговором к войту. — Вы клялись, что все мещане, духовенство и рыцарство ждет меня,