– А… Господи! Вы действительно столько стоите?!

Джоан пожала плечами:

– С какой стороны посмотреть. Сколько, по-вашему, должна стоить одна беременная женщина?

– Не хотел вас оскорбить. Но если в бухгалтерском отчете нет ошибки, вы не просто богаты, как я думал, – вы миллиардерша!

– Наверное. Я свои деньги давно уже не считаю. Отчет подготовлен банком при содействии указанных в документе бухгалтерских контор. Убеждена, что ошибки быть не может, если только компьютер не дал сбой. Но раз Комиссия не может гарантировать, что доктор Гарсия примет у меня роды, пожалуйста, верните мне документы.

– Постойте, мадам. Я могу проявить некоторую гибкость. Просто обычно этим не занимаюсь. Правила, сами понимаете.

– Чьи правила, мистер Барнс? Комиссии? Или ваши личные?

– А? Мои.

– Тогда кончайте попусту тратить мое время, чертов придурок!

(Сказано как отрезано, Колобок!) (Еще немного, и я в самом деле что-нибудь ему отрежу. У меня уже спина затекла.)

Мистер Барнс едва не упал со стула. Удержав равновесие, он промямлил:

– Умоляю, мадам Саломон!

– Прекратите это, юноша! У меня большой срок, как вы сами видите. Вы не врач, но указываете мне на опасности деторождения. Вы нагло лезете в мою личную жизнь. Вы запрещаете мне иметь персонального врача, хоть он и полетит со мной одним рейсом, а теперь выясняется, что все это – не распоряжения Комиссии, а ваш собственный произвол?! Вы меня унижали. Я подала вам тщательно подготовленное и прекрасно составленное заявление, а вы выдумываете какие-то придирки. И все это время я вынуждена сидеть на жестком неудобном стуле. У меня спину ломит. Скольких бедных беспомощных кандидатов вы так замучили, чтобы потешить свое самолюбие? Но я не бедна и не беспомощна. Говорите, на вас чем-то повеяло? Да сейчас на вас так дунет, что вы вылетите со своего места!

– Мадам, прошу вас! Вам сказали, что вам позволят иметь личного врача! А я должен внимательно рассмотреть каждое заявление.

– Так поднимите свою ленивую задницу и сядьте на мое место! А я – на ваше.

– Хорошо, мэм. – Они поменялись стульями. – Вижу, что вы направляете почти всю оставшуюся половину вашего состояния на разработку звездолетов.

– Это не ваше дело.

– Я не утверждаю, что мое. Просто я… удивлен.

– Почему? Мой ребенок, возможно, захочет полететь на звездолете. Я хочу, чтобы разработки продолжались. Мистер Барнс, у вас было время прочесть мое заявление; если бы вы меньше болтали, то уже выучили бы его наизусть. Выполняйте свою работу. Поставьте печать, галочку, или что там у вас принято. Или верните документы мне, и мы распрощаемся. Живо! Не через пять минут, а прямо сейчас. Моя спина все еще болит, и причина этому – вы, мистер Барнс, ваши жалкие «правила» и ваша пустая болтовня.

Он подписал разрешение:

– В ту дверь, мадам Саломон.

– Спасибо. – Она направилась к двери.

– Пожалуйста… старая шлюха!

Джоан Юнис замерла, обернулась и ослепительно улыбнулась:

– Я польщена! Это лучшее, что вы мне сегодня сказали. Единственные ваши честные слова. После того как я на вас накричала – ответив хамством на хамство, – у вас нет причин со мной любезничать. К тому же я действительно старая. И шлюха.

– Мне не следовало так говорить.

– Почему же? Я это заслужила. Вам не стоило беспокоиться за ваше место – я не настолько мелочна, чтобы лишать человека работы. Это все спина: когда она болит, у меня портится настроение. Вы молодец, что нашли мужество ответить мне. Как ваше имя?

– Э… Мэтью.

– Хорошее имя. Звучное. – Джоан Юнис вернулась и подошла к нему. – Мэтью, я лечу на Луну и больше сюда не вернусь. Давайте расстанемся друзьями? Поцелуйте меня на прощание? Меня никто не пришел провожать. Поцелуете, Мэтью?

– Э…

– Мэтью, пожалуйста. Только осторожнее с животом. Поверните меня немного… вот так. – Она облизнула губы, вытянула шею и закрыла глаза. Через несколько секунд вздохнула и еще приблизилась. – Мэтью? Давайте займемся любовью? Не в том смысле; мне скоро рожать. Просто скажите, что я могу с любовью вспоминать вас по дороге. Лететь далеко, и я немного боюсь. Я столько лет жила без любви и теперь хочу любить каждого, кто это позволит… каждого, кто хоть немного полюбит меня в ответ. Как насчет вас, милый? Или я для вас слишком стара?

– Мадам Саломон…

– Мэтью, зовите меня «Юнис».

– Юнис. Юнис, вы психованная сучка. Но я не выгнал вас только потому, что мне было приятно на вас смотреть. Еще до того, как я узнал, кто вы такая. Зайка, моя жена говорит, что я могу любить какую угодно женщину, но не больше чем на десять процентов от того, насколько люблю ее.

– Мэтью, десять процентов – неплохая ставка по вкладу. Я согласна; дайте мне эти десять процентов, а я взамен буду любить вас на десять процентов от того, насколько любила и по-прежнему люблю своего дорогого мужа. Хватит этих десяти процентов на второй поцелуй? До Луны далеко, а мне нужно чем-то согреться. – Она зажмурилась.

(Близняшка, а второй раз нашему мальчику удался лучше!) (Не отвлекай меня, я занята!)

Мистер Барнс прошептал:

– Прекрасная грудь.

– Сейчас я толстая и опухшая, поэтому ношу свободную одежду, чтобы ее скрывать. Но видели бы вы Юнис – первую Юнис, мою благодетельницу, – в ее лучшей форме… и подходящей одежде.

– Ваша грудь все равно восхитительна. Нам пора остановиться. Люди ждут. А у вас еще почти четыре часа оформления до карантина. Идите, если хотите попасть в порт Анды вместе с врачом.

– Да, Мэтью. Я люблю вас – на десять процентов – и буду любить на Луне. С учетом реинвестирования. Мне туда?

– Туда и далее по указателям. Прощайте, Юнис. Берегите себя.

(Босс, то ли мы поставили новый рекорд, то ли упали ниже плинтуса. Он целовал нас или миллиард долларов?) (Мне показалось – хоть я и новичок в этом деле по сравнению с вами, потаскушками, – что молодой человек начал целовать миллиард долларов, а закончил целовать Джоан. Нас. Было неплохо. Дорогие мои, во мне пробудились животные инстинкты. Что же будет, когда мы вернемся в строй?) (Джок, мы сами ждем не дождемся. Джоан, на Луне наверняка будет много тоскующих по Земле переселенцев, способных по достоинству оценить простую деревенскую девушку, еще со школы научившуюся целоваться с закрытыми глазами и открытыми губами.) (Надеюсь. На Земле с ее семимиллиардным населением так одиноко… А вот на Луне, где живет всего несколько тысяч, есть шанс познакомиться со всеми и полюбить большинство. Джейк, как считаешь?) (Можно попробовать. Нужно попробовать. Так, что тут у нас? «Медосмотр». Ух, у меня уже мурашки. Но черт с ним – нас ведь поцеловали на прощание!)

По сообщению «Крисчен сайенс монитор», газета «Известия» осудила заявление Комиссии по освоению Луны (опубликовано в «Дейли селенит» от 69 дня 35 года) с предложением терраформировать Ганимед как «яркий пример алчной территориальной экспансии безумного альянса двух империалистических контрреволюционных держав, запятнавших себя геноцидом, – Соединенных Штатов Америки и так называемой Китайской Народной Республики» и потребовала от Совета Безопасности ООН принять меры, пока не поздно.