Десятники оказались расторопны. Да и ратникам, видать, не впервой было подниматься так – без сигнала, а от тормошения или пинка товарища. Сотня зашевелилась, разгорелись раздутые костры, забулькало на них варево, а перед священником возник Бурей в своей ипостаси хирургерона.

– Здорово! – обозный старшина ни лба не перекрестил, ни благословения не попросил. – Харитоша, как он спал?

– Добро, – отозвался обозник. – Не стонал, зубами не скрипел, по нужде только раз проснулся, а так всё спал. Верно говорю, батюшка?

– Верно, Харитоша. Здравствуй, кир Серафим.

– Здоровались уже, – буркнул Бурей. – Нога не болит? Жара не чувствуешь?

– Нет.

– А ну-ка сядь!

Отец Меркурий с кряхтением сел. Хоть тело после вчерашних упражнений и закостенело и отзывалось болью на самое малое движение, сесть удалось с первого раза.

– Ха, а ты молодцом! – одобрил обозный старшина. – Ногу давай!

Отставной хилиарх с трудом вытянул калеченую ногу. Бурей поймал её своей лапищей, поддёрнул порчину и принялся с помощью Харитоши снимать повязку.

– Гляжу, заживает на тебе как на псе, – одобрительно заметил обозный старшина, закончив осмотр. – Сейчас ещё разок намажу, и как новый будешь. Харитоша, ногу попову деревянную сюда давай!

– Твоими молитвами, кир Серафим, – отозвался священник. – Ты, гляжу, не только добрый воин, но и отменный лекарь.

– Слушай, отче, – Бурей скорчил зверскую рожу. – Засунул бы ты своего кира куда подальше. Зови по-людски Серафимом.

– Спасибо тебе, Серафим!

– Не на чем! На вот, ногу свою цепляй!

Отец Меркурий приладил протез и подивился тому, что он тёплый.

– Спасибо, Харитоша, – священник благодарно кивнул обознику.

– Да не на чем, отче, – замотал пегой бородой Харитоша. – Как же тебе на больное да с мороза? Вот и погрел, но так чтоб кожа, упаси бог, не ссохлась.

– Хрр! Вы ещё поцелуйтесь! – оборвал Бурей. – Ты, отче духовный, копыто своё приладил?

– Да!

– Тогда становись раком, да заголяйся.

– Как?

– Каком кверху! На четыре кости.

– Да имей ты уважение к сану!

– А чего, у попов половины, что ль, поперёк? – притворно удивился Бурей. – Нет? Тогда становись и скидай порты! Лечить буду. Уважение ему! А то тут никто в жизни жопы не видал!

«Господи, спасибо, что не попустил появления тут палатийских нравов! Вот только при чём тут рак?»

– Засупонивайся, – разрешил обозный старшина, закончив лечение. – Сегодня скакать меньше – выдюжишь. Харитоша, помоги ему подняться, а дальше пусть сам расхаживается! Бывай, отче!

Отец Меркурий ухватил протянутую руку, крякнул и оказался на ногах.

– Бывай, отче, недосуг мне, – Харитоша поклонился. – Вон и коней твоих ведут. Пойду я. Благослови только.

Харитоша сложил ладони лодочкой.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! – священник размашисто перекрестил Харитошу. – Ступай, сын мой, и благодарю тебя.

Надевание доспехов, скорый завтрак и седловка дались отставному хилиарху тяжело. Тело будто одеревенело: ноги не гнулись, руки не слушались, спина не сгибалась.

«Обленился ты, Макарий, в монастыре. Жиром зарос! Всего-то день верхом. А если бы этот день да быстрым маршем, да в полной паноплии, со щитом, с копьём, да по камням, да по жаре, да без воды, да под стрелами? Или под проливным дождём да по колено в грязи? Хорошая пехота должна идти со скоростью медленно рысящей лошади, а ты ползаешь, как беременная лобковая вошь!»

Неизвестно, сколько продолжалось бы такое самоистязание, но прозвучала команда «Садись!». Отец Меркурий с бранью закинул себя в седло.

«Макарий, ты заметил, что всё чаще ругаешься по-славянски?»

– Становись! – снова скомандовал Лука. – По-походному! Передовой дозор вперёд, остальные, с места рысью… Ступай!

Повинуясь командам, отставной хилиарх сначала занял своё вчерашнее место в строю, а потом тронул коня. И началось… Все мышцы взвыли. Но потом ничего, отошло. Вот только культя и седалище беспокоили. Да что там беспокоили – болели, и сильно. Но терпеть всё же можно. Вот отец Меркурий и терпел. Впрочем, если бы даже и нельзя, то всё равно пришлось бы – надо.

* * *

Скачка слилась для отставного хилиарха в одну бесконечную пытку: с коня, переседловка, на коня, рысью, и так без конца.

– Шагом! – вдруг распорядился Лука.

Отец Меркурий сначала настолько обрадовался передышке, что даже не задался вопросом, почему, мол. Однако полусотник просветил священника, не дожидаясь, пока тот поинтересуется сам.

– Гонец от Складня. Гонит.

Отставной хилиарх поднял глаза и увидел летящего во весь опор всадника. Им оказался Тихон – неудачливый племянник Луки.

– Тишка, что там?

– Нас ждут, дядька Лука! Конные. Поболе сотни. Кованая рать. Стяги не видать пока – ветра нет. Складень со Спирькой стеречь остались.

– Стооой! – Лука поднял руку.

Сотня встала.

– Слезай! Оправиться и седлать боевых!

Отец Меркурий начал спешиваться.

– Ты сиди! – остановил его полусотник. – В бой не пойдёшь. Будешь с обозом. Твоя задача смотреть. Уяснил?

– Да, аллагион!

Ратники тем временем уже заканчивали седловку.

– Садись! – скомандовал Лука. – Щиты на руку! Как из лесу выйдем, строиться в клин! Глеб, тебе и твоим в голову, как всегда. Мне место оставьте – сам поведу!

Десятник Глеб молча кивнул и скомандовал своим. Десяток встал в два ряда: сам Глеб и Лавр в первом ряду, остальные во втором. Между Глебом и Лавром остался промежуток для Луки. Остальные десятки тоже сомкнули ряды, но интервалы пока выдерживали, не смыкаясь в единый клин.

«Какой интересный доспех у десятка Глеба… Не кольчуга, а железная чешуя, только не связанная шнуром, как в империи, а наклёпанная на какую-то основу. А поверх чешуи широкая стальная пластина на ремнях, закрывающая грудь. И шлемы невиданной формы: с назатыльником, козырьком и высоким гребнем. А ещё поножи и наручи. И кони защищены железными налобниками и кольчатой попоной. Наверное, это и есть летние заболотные трофеи. В остальных десятках такой доспех кое у кого, а тут у всех. Промбахи…

А какой интересный шлем у Лавра! Явно сделал сам, добавив к традиционному скифскому козырёк, сегментный назатыльник, нащёчники и стрелку поносья, которую можно опускать и поднимать. Хитро!»

Вдруг от берега реки показались два несущихся во весь опор всадника. Долетели до Луки и резко осадили коней.

– Петька! Я тебе что велел?! – полусотник налился дурной кровью.

Однако Складень гнева полусотника не испугался.

– Не ори, Лука! На той стороне сотня с лишним конных, да стяг у них с лисом, как у Михайлы. А под лисом журавель со змеёй. И я Егора там рассмотрел.

– Кого?!

– Егора! Колоброда заморского. Того, что по соплячеству тебя тараканом дразнил, а ты его жучарой. Вспомнил, или рассказать, как вы юшку друг другу пускали?

– Да в бога тебя Савоофа… – по части ругани полусотник Лука ничуть не уступал сотнику Корнею.

– Лука,