Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Откуда ты это знаешь? — поинтересовался Джейк.
— Мне уже приходилось доверять свою тайну другим оборотням.
— Но ты не доверил ее мне, — сказал Эдуард, и его голос уже не был холодным. В нем было слишком много эмоций.
— Тебя беспокоит, что я не рассказал тебе свою тайну, или тебя напрягает то, что я — оборотень?
— Первое, как и то, что я сам этого не заметил. Я горжусь тем, что могу вычислять монстров. Это позволяло мне оставаться в живых на своей работе, и ты точно попал на мой радар.
— Это генетическая особенность, которую я большую часть времени могу игнорировать. И я никому не говорил о ней.
— Ликантроп способен обставить меня на физподготовке, но мы с тобой всегда шли ноздря в ноздрю — и по времени, и по местам. Ты сдерживался, чтобы я не подумал, что ты не человек?
— Нет, ты заставлял меня вкалывать изо всех сил, чтобы не отставать от твоей задницы. Быть урожденным волком не значит иметь сверхъестественные физические способности. Большинство тестов я сдаю на высшие баллы, и, к тому же, еще не вышел из возраста, но ты, Форрестер, практически задвигал меня, а это значит, что ты тоже работал на высший балл. Я — частично волк, в в чем твой секрет?
Эдуард пытался хмуриться, но затем улыбнулся и уставился в пол, когда машина замедлилась. Мы либо перестраивались, либо свернули на проселочную дорогу.
— Мне сказать: «Не секрет, что я настолько хорош», или наехать на тебя за то, что ты — лживый ублюдок? Все ликантропы. Которых я встречал, круче обычных людей — они как супергерои. Я хорош, очень хорош, но я не супергерой, а вот ты должен им быть.
Нолан покачал головой:
— Клянусь, я делал все возможное, чтобы победить тебя или хотя бы идти с тобой на равных. Я слишком конкурентоспособен, чтобы соглашаться на меньшее.
Эдуард чуть улыбнулся:
— Да, таким ты и казался.
Нолан посмотрел на двух вертигров:
— Вы двое и правда настолько сильнее обычного человека физически?
Они оба ответили «да», а затем Прайд добавил:
— Хочешь сказать, что твой тип ликантропии не проявляется в анализе крови, который проводят специально для того, чтобы выявить его?
— Именно так.
Дев и Прайд переглянулись, а затем снова уставились на Нолана.
— Если бы мы могли пройти этот тест, некоторые из нас попытались бы поступить на военную службу, — сказал Дев.
— Не могу представить тебя в армии, — заметил Натэниэл.
Дев повернулся к нему с ухмылкой:
— Не я, а кое-кто из других моих кузенов.
— Военная служба помешала бы вам справляться с другими обязанностями, — возразил Джейк.
— Хочешь сказать, даже если бы мы физически смогли пройти тест, нам бы не разрешили вступить в армию? — спросил Прайд.
— Это все равно невозможно, — произнес Каазим, коснувшись руки Джейка, — так что не имеет значения, разрешили бы нам или нет. Это бесполезная дискуссия.
Нолан наблюдал за обменом репликами. Он доверил нам свой секрет, но мы свои ему доверять не обязаны, пока я с глазу на глаз не переговорю с Эдуардом.
— Все это звучит так, словно урожденный волк отличается от клановых тигров не только запахом внутреннего зверя.
— Наверняка, но вы — первые клановые тигры, которых я встречал, и, поскольку я почти уверен, что Деверо и Кристенсен — представители одного и того же клана, возможно, другие кланы будут ближе к моему виду, — сказал Нолан.
— Насколько нам известно, у тигров всех кланов анализ крови не выявляет ликантропию, — сказал Каазим.
— Значит, — заключила я, — то, что у тебя, необязательно ликантропия. Ты вообще привязан к лунному циклу?
Он покачал головой.
— Нет, мы не обязаны перекидываться при полной луне, вообще не обязаны. Как только мы получаем контроль над силой, то можем годами жить без изменения формы.
Все мы, кто боролся со своими внутренними зверями, обменялись взглядами.
— И ты не скучаешь по нему? — спросил Дев.
— По кому?
— По твоему зверю.
— Скучаю, но это вопрос выбора. Я мог бы полностью стать человеком и не меняться вообще.
— Ты знаешь вервольфов, которые решились на этот выбор? — спросил Прайд.
Нолан кивнул.
— Моя мать, например.
— Никогда бы не подумал, что она не была человеком, — сказал Эдуард.
— Чем реже меняешь форму, тем слабее излучаешь энергию. Говорят, если слишком долго быть человеком, можно потерять способность перекидываться в животное, но я не думаю, что мою мать бы это заботило. Она научила меня контролировать моего волка, научила, как менять форму, но как только обучение закончилось, я не думаю, что она перекидывалась снова. Как-то я приехал домой, повидаться с ней, и попросил ее побегать со мной, но она больше этого не делала. Тот факт, что она тоже была волком, казался мне сном.
— У тебя есть другие родственники, с которыми ты можешь побегать в лесах? — спросил Джейк.
— Кузены, но в каждом поколении нас все меньше и меньше. Без близкородственных связей может наступить тот день, когда не останется больше МакИнтайров или МакТайров, достойных этого имени.
— Я, кажется, припоминаю одну из твоих кузин, от которой ты сказал мне держался подальше, — заметил Эдуард.
Нолан улыбнулся:
— Сейчас она замужем, и у нее трое детей.
— Среди них есть оборотень? — поинтересовался Джейк.
— Нет.
— А она бы тебе рассказала, или просто отрезала бы им хвосты в больнице, скрыв это ото всех? — уточнил Эдуард.
— Некоторые пытались утаивать, но невозможно игнорировать свою тень с рождения. Если отлучить нас от нашего наследия и не обучить контролю, то внутренний зверь найдет себе выход другими способами. Последний из моих двоюродных братьев, которого так воспитывали, угодил в тюрьму. Он почти до смерти избил кого-то во время драки в баре. Одна из тех вещей, которые мы учимся контролировать с детства, это аморальная часть нас. Волк, в отличие от человека, не видит ничего плохого в драке за то, что принадлежит ему, или в ситуации, когда ему угрожают.
— В природе волки редко сражаются насмерть, — сказал Джейк.
— И не попадают в школы или бары, где могут упиться в стельку, — сказал Нолан.
— Тоже верно, — согласился Джейк.
— Волки — не собаки, — продолжил Нолан. — И они не ведут себя, как собаки, даже когда на них надевают ошейник и сажают на цепь.
