Она заметила, как Эймос слабо подмигнул ей, но было уже слишком поздно.

Дью пристально посмотрел на нее, и глаза его постепенно наливались гневом.

– Понимаете, док, мой взгляд в тот момент был прикован к тесаку, который ублюдок всаживал в живот моего напарника. – Его голос звучал холодно и угрожающе. – Конечно, я тридцать лет занимаюсь подобным дерьмом, но тем не менее в следующий раз постараюсь быть повнимательнее.

Ей вдруг стало стыдно: стоило бросить один взгляд на тело, и она уже забыла, что напарник Филлипса лежит в реанимации в критическом состоянии.

– Дью, прости… Мне очень жаль. – Ей хотелось назвать имя напарника, но оно вылетело из головы.

– Его зовут Малколм Джонсон, – догадавшись, хмуро подсказал Дью. – Заботливый муж и отец семейства.

Маргарет кивнула.

– Да, конечно, агент Джонсон. Я очень сожалею.

– Приберегите это для медицинских книжек, док. Полагаю, я должен отвечать на ваши вопросы, но, знаете ли, мне как-то не по себе. Плохо себя чувствую. Подташнивает от здешних запахов.

Дью повернулся и направился к двери.

– Я должна знать, как все произошло. Мне нужна вся информация, какую только можно получить.

– Прочти мой отчет, – бросил Дью через плечо.

Агент миновал воздушный шлюз и скрылся.

Эймос подошел к разделочному столику. Помимо других инструментов и приспособлений, у них в распоряжении была цифровая камера. Эймос взял ее и принялся методично снимать труп с разных точек.

– Маргарет, почему ты позволяешь ему так с собой обращаться?

Она повернулась к Эймосу, ее лицо полыхало от гнева.

– Не уверена, что ты бы действовал иначе.

– Это потому, что по натуре я слишком мягкий, да и вид у меня… – ответил Эймос. Он сделал еще один снимок. – Тем более, главный здесь не я, а ты.

– Закрой рот, Эймос, – раздраженно проговорила Маргарет. По правде говоря, она даже обрадовалась, что Дью ушел. Этот человек обладал своеобразной аурой, неким ощущением того, что является не только посредником между жизнью и смертью, но и с нетерпением ожидает собственной кончины. В общем, Дью обеспечивал ей нервную дрожь.

Она снова повернулась к столику, где лежал труп, и дотронулась до треугольного нароста. Под обгоревшей кожей он казался мягким. Из одной из вершин треугольника сочилась тонкая струйка черной жидкости.

Маргарет вздохнула.

– Давай ближе к делу. Вырежи образцы нароста, и мы прямо сейчас вышлем их на анализ – тело уже разлагается, и у нас не так много времени.

Она подняла брошенную Дью обертку от карамели и швырнула в мусорный бачок, потом надела большие перчатки и приступила к работе.

– Какого черта он свистит? – Звучный голос Перри слился с протестующими криками других завсегдатаев бара, осуждавших решение судьи в поле. – Не было никакого нарушения!

В заведении яблоку негде было упасть от беснующихся и улюлюкающих футбольных фанатов, но столик, за которым сидели Перри с Биллом, находился в стороне от основной толпы. Такое же перекошенное лицо у Перри было всегда, когда в молодости он сам выходил на поле. Посетители часто бросали в сторону Перри почтительные взгляды, отмечая его огромные габариты и крайне возбужденный вид, как у хищника, готового в любую минуту схватить добычу.

На проекционных телеэкранах мелькали накачанные игроки из Сан-Франциско в темно-красных футболках и золотистых шлемах, яростно боровшиеся за овальный мяч с соперниками из Грин-Бей в традиционной желто-зеленой форме. На замедленном повторе было отчетливо видно, как в одном из эпизодов мяч по замысловатой траектории летит в руки принимающего из «Упаковщиков», затем до него отчаянным броском дотягивается кто-то из «Золотоискателей» и отбивает в сторону.

– Видал? – не отрывая глаз от экрана, вскрикнул Перри. В бессильной ярости он повернулся к Биллу, который спокойно потягивал из бутылки «Бад». – Нет, ты видел это?!

– Да, вроде, все нормально, Перри, – сказал Билл. – Что ты так разволновался?

Перри издал протестующий рев. Он машинально дернул рукой, и из бокала на столик пролилась изрядная порция пива.

– Ты что, спятил? Теперь «Упаковщики» получат право на первую попытку выиграть десять ярдов!

– Лучше постарайся не расплескать пиво, приятель, – предупредил его Билл, сделав еще глоток из бутылки.

Перри вытер пролитое пиво салфеткой.

– Извини. Не люблю, когда рефери творит, что ему вздумается. Он, видите ли, решает, кому должна достаться победа. Вместо того чтобы дать командам возможность доиграть матч!

– Мир жесток и несправедлив, мой друг, – сказал Билл. – Никуда не деться от пристрастий, даже в спорте.

Перри поставил бокал на стол, сосредоточив взгляд на экране. Правой рукой он инстинктивно почесал левое предплечье. Разгоревшаяся схватка возле левого углового флажка преградила путь квотербеку желто-зеленых, устремившемуся было в зачетную зону.

Перри потряс перед экраном сжатым кулаком.

– Вот вам, так и надо! Как же мне это нравится! Ненавижу квотербеков. Чертовы гомики! Хорошо, когда им кто-нибудь вот так утирает нос. – Перри улыбнулся и мощным глотком допил остатки пива, потом машинально почесал бедро.

– Спиртное действует на тебя как крапива, – заметил Билл.

– Что?

– Я опять про твоих блох. Ты все пьешь и пьешь, и с каждой новой кружкой начинаешь чесаться еще сильнее.

– Да ладно тебе, – смутился Перри. – Ерунда все это. Просто укусы насекомых.

– Боюсь даже представить себе, как мы с тобой сидим в одной кабинке… Мне бы не хотелось подцепить вшей.

– Шутник ты, Билл! – Перри подал знак официантке. – Еще выпьем?

– Нет, спасибо, – ответил его друг. – Мне еще домой надо. А тебе, ковбой, лучше остановиться. Ты чересчур возбужден.

– Я в порядке, Билл.

– Что ж, хорошо. Ты ведь знаешь, в кого можешь превратиться, если выпьешь лишку. На сегодня достаточно.

Перри не смог сдержать раздражения.

– Не понял?! – Он резко обернулся к приятелю.

Лицо Билла осталось непроницаемым.

– Знаешь, когда ты злишься, то становишься очень похожим на своего папочку. Не замечал? Так посмотри в зеркало!

Перри вздрогнул, как будто от сильного удара. Сел на место, потом покачал головой. Почувствовал, как к лицу прилила кровь. Смутился. Оттолкнул в сторону пустой бокал.

– Прости меня. – Перри поднял голову, и в глазах его читалась мольба. – Билл, мне действительно очень жаль.

– Ладно, не парься, – улыбнулся его друг. – Все под контролем. В порядке.