Слез Ваня с птицы. Она крыльями взмахнула, в землю ударилась и стала птица — не птица, а такой же мо́лодец, как и Ванюшка, — только на голове не волоса, а перья растут.

— Ну, Вань, — парень этот говорит, — теперь слушай, что я тебе скажу. Поведу я тебя к себе домой, выйдет навстречу старый старик и станет строго спрашивать, кто ты такой есть и зачем в наши края прибыл. Ты молчи, а я сам скажу, что ты меня от лютой смерти спас. Станет он тебя угощать, станет серебром-золотом дарить. Ты ешь и пей, сколько душа примет, а серебра и золота не бери: скажи, что у тебя и своего много. Проси у него одно только зеркало.

Как он сказал, так все и стало. Вышел к ним старик, гроза грозой. А как услыхал, что за гость пожаловал, — раздобрился. В горницу повел, стал угощать.

И прожил у него Ваня трое суток. А как собрался он уходить, стал его старик награждать серебром да золотом.

А Ваня не берет.

— Нет, — говорит, — дедушка, этого добра у нас и своего много.

— Так чего ж тебе надоть?

А Ваня говорит:

— Отдай ты мне зеркало, дед. Зеркало хочу.

Посмотрел на него старик.

— Ладно, — говорит. — Бери. Только сперва сослужи ты мне службу.

— Какую, дедушка?

— А вот есть у меня колесо. Обернись раз на колесе — отдам тебе зеркало.

— Что ж, пойдем! Сослужу тебе эту службу.

Пошли. Повел его старик в погреб, показал колесо, а сам наверх ушел.

Смотрит Ваня: вертится колесо — спица красная, спица черная, спица красная, спица черная… В глазах рябит.

Приловчился он — и скок на красные спицы! Обернулся разок и пошел из погреба наверх.

Глядь, а перед погребом старик лежит, будто неживой.

— Это что такое с им подеялось?

А тот парень ему говорит:

— Это смерть его. Кабы ты не на красные, а на черные спицы вскочил, так ты бы теперь мертвый был. Такое уж колесо — «жисть» называется. Ну, бери свое зеркало. Отнесу тебя, откуда взял.

Ударился он в землю и обернулся птицей. Не успел Ваня и оглянуться — опять в лесу стоит, возле лошадки своей. Лошадка как была, так и есть — сено кончает.

— Ну, братец, прощай. Боле не увидимся.

Улетела птица, а Ваня сушняку нарубил, увязал воз и поехал домой.

Вот едет он, едет и раздумался.

— И пошто я это зеркало взял? Другому на беду, да и себе-то, может, не на радость… Ах ты, зеркало, зеркало!..

А зеркало вдруг и отвечает:

— Чего тебе, Ваня, надо?

— Надо чего? А набей ты мне полный мешок денег, вместо сена! Вот чего надо.

Только сказал, смотрит, так и есть! Полон мешок денег.

Вот приезжает Ваня домой. Глядит по сторонам — что такое? Улица будто та, а люди не такие. Прежних ребят никого не узнает.

И люди на него дивятся, один другому кричит:

— Эвона! Ванька Дедин едет! Пропадал, пропадал, да и объявился.

Завернул он к себе на двор, распряг лошадку. Мешок с деньгами в избу занес. А мешок-то тяжеленный. Как свалил он его с плеч, так и брякнуло.

Мать и давай Ваню ругать:

— Да где ты, плут, был? Откуда денег столько привез? Небось, подорожничал? Три года дома не бывал, отца уморил… Теперь и мать родную уморить хочешь? Сейчас в правление пойду — старшине заявлю.

Ваня и рта раскрыть не успел, а уж она дверью стук-хлоп и ушла.

Он сидит, в окошко смотрит. Видит — идут! Старшина, сотский, понятые…

Что делать? Достал он свое зеркало, погляделся в него и говорит:

— Зеркало, зеркало! Обирай деньги и наложи полный мешок клюквы!

Только сказал, заходит в избу старшина, за ним — сотский, за ним — понятые.

— Ты где, — спрашивают, — пропадал? Где денег взял эдакую прорву? Мать заявляет, что ты полный мешок привез.

А Ваня им:

— Да я и сам не знаю, где ездил-то. Вот мешок клюквы насбирал.

Схватились они за мешок. И вправду — клюква!

Они к хозяйке:

— Ах ты, старый черт! Наклюкалась с клюквы, что ли? Начальство зря беспокоишь.

И ушли все.

А Ваня говорит:

— Ну, матушка, видно, нам с тобой не житье.

Взял он свое ружье и вышел на крылечко. А кошка с собакой — за ним. Узнали хозяина, в глаза ему глядят. Кошка у ног трется, собака о землю хвостом стучит — обрадовались.

Вот он их погладил, потрепал и вынул свое зеркальце.

— Ах, зеркало, зеркало! Перенеси ты меня с кошкой и собакой на край света, — где большой камень лежит, где море шумит!

Отвечает ему зеркало:

— Закрой глаза.

Он глаза закрыл. А как снова открыл, так и увидел: стоит он на том самом берегу морском, на привольном месте, под большим камнем… И кошка при нем, и собака.

— Ах, зеркало, зеркало, построй мне на этом бережку домок-теремок, — чтобы крыша золотая, чтобы лесенка витая!

И поднялся на берегу дом не дом, дворец не дворец, а лучше дворца.

Определился Ваня в этом дому жить. И кошка при нем, и собака. Вместе на охоту ходят, вместе за столом сидят — кашу едят, вместе у печки греются. Хорошо, только скучно.

И вот от скуки или еще от чего приснился Ване сон. Приснилась ему царевна, японского царя дочка. И до того эта царевна ему показалась, что хоть и не просыпайся совсем.

Цельный день он по лесу зря ходил — зайцев смешил, а вечерком, как воротился с охоты, так и схватился за зеркало.

— Ах, зеркало, зеркало! Принеси ты мне на эту ночку японского царя дочку!

Смотрит, — она уж тут как тут, будто в комнате сидела. А где была, там нету…

Утром хватились царевны в японском царстве. Ищут во дворце, ищут в городе, ищут по всему государству… Нет ее нигде — будто в воду канула.

Рассердился царь. По всем странам послов разослал.

— Найти, — говорит, — живую или мертвую!

Объехали послы все царства, все государства. Живые живут, мертвые в могилах лежат — нет нигде японской царевны. Ни с чем воротились послы.

А поблиз царского дворца жила одна знахарка. Хитрая была баба — хитрей черта.