Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще, пока мальчиков не было, я успела передумать много мыслей, положительных и не очень… В основном, не очень. Люди давно прекратили лишать меня душевного равновесия. На скандал я привычно отвечала скандалом, на оскал — оскалом. Око за око, зуб за зуб — учит сынов Израиля Моисей. Я с ним солидарна. Зачастую люди в повседневном поведении больше смахивают на мартышек: не применишь силу — сядет на голову и ноги свесит. И скинуть такого наездника потом куда тяжелее, чем изначально не дать ему забраться.
— О чем размышляешь?
От неожиданности я подпрыгнула.
— Ты всегда так подкрадываешься?
Свет прикрыл кухонную дверь и улыбнулся.
— Я так хожу.
— Уснул?
— Нет, ты что, — еще шире заулыбался собеседник и долил в бокалы вино. — Дети, конечно, все разные, но, касаясь головой подушки, выключаются не все. Он там еще сейчас песни попоет, сказки посочиняет, а потом, может быть, уснет.
Я было открыла рот задать мучающие меня вопросы, но снова закрыла. Все-таки неправильно такое поведение с моей стороны будет. Слон в посудную лавку забежал сервизы поглядеть.
— Слушай, я зверюгу завести Тёму не могу, работа и прочие неприятности. Дашь свою потискать? Если не жалко, конечно, — поспешно оговорился Пересвет.
— Феофана, что ли? — удивилась я. — Да ради бога! При условии целостности конечностей.
— Я прослежу, — Хуан торжественно поднял руку, как это делают на суде в голливудских блокбастерах.
Выражение лица при этом у него было презабавнейшее, так что я про недавнюю свою пренебрежительность к его персоне окончательно позабыла. Наблюдала только, как дурочка. Вблизи он оказался совсем другим человеком. Конечно, за столом напротив сидел все тот же аполлоноподобный мужчина, чей голый зад так влёк нас с Каринкой долгие недели, но сейчас на это было наплевать. Он мог быть тощим очкариком или низеньким пузатиком. В любом случае его обаяние, харизма, легкая открытая полуулыбка и немного хитрый прищур глаз с лихвой бы компенсировали любой физический недостаток. Фактически, я сейчас описала идеального мужчину. Неудивительно, что юная блондинка в окне тогда постаралась ускользнуть от открытого разрыва отношений. Игра стоила свеч.
— Пошли завтра с нами?
— Куда? — растерялась я, путаясь в собственных эмоциях.
— На карусели. Если планов других нет, само собой.
Мою ранимую натуру подмывало ехидство относительно его мнения о моем свободном времяпрепровождении, но выглядел мужик и правда смущенным от своей оговорки. Так что я решила, что его собственной мысли достаточно.
— Пошли.
— Отлично! Мы за тобой за…
Свет осекся на полуслове, подскочил со стула и бросился в гостиную, откуда далеко не тихо пиликал телефон.
— Да? — гаркнул он нарушителю покоя так, словно убить собирался как минимум. — Нет… Всю базу? — теперь лицо Пересвета приобрело суровый вид. — Да, сейчас гляну, — прижав трубку к уху плечом, он принялся включать ноутбук.
Я тихонько поднялась и одними жестами показала Хуану, что, пожалуй, и честь мне пора признать. Он, естественно, попытался остановить, вежливый мальчик. Однако я, улыбнувшись и показав, что все было супер, выскользнула в прихожую. Последнее, что запомнилось о сегодняшнем вечере — это харизматичное, немного виноватое лицо за закрывающейся дверью квартиры.
Глава 3
Воскресенье
Говорят, питерцы способны отличать тысячи оттенков серого. Если взглянуть на нашу погоду, то удивляться подобному утверждению не придется. Скажи человеку «Питер» — и первая ассоциация, которая возникнет в его голове, будет «дождь». Как по мне, так дождь здесь явление не более частое, чем, скажем, в Поволжье. А ту мелкую морось, что кружится между ливнями в период с сентября по май, и от которой можно найти спасение разве что в плотно закрытом помещении, назвать дождем язык не повернется. Я не раз наблюдала из окна Каринкиной квартиры на девятом этаже, как плотный молочный туман, став продолжением низкого тяжелого северного неба, ближе к земле превращается в капельки той самой вездесущей мороси. Люди, спеша в метро или гуляя по городу, совершенно не замечают, как слизывают с губ и стирают с лица перчатками капельки облаков.
Конечно, сейчас грело солнце, пели птицы, и до сентября было еще далеко, но в душе у меня жило именно то смутное меланхоличное странное ощущение туманной мороси. Я спала не больше трех часов, половину ночи угробив на поиски. Словно в известной сказке: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Открываешь окно поисковика и глупо смотришь в него. Как должен выглядеть запрос? «Странный ребенок» или, может, «странная речь у ребенка»? Как парой слов объяснить бездушной машине, что именно я видела только что? Никак. По крайней мере, я этого сделать, увы, не сумела. От досады даже Пофига разбудила пообниматься, чем он был крайне недоволен. В общении с котом меня удача тоже обошла стороной.
Только минут через пять я сообразила позвонить своему зубному. Тоже врач, как-никак. Ее, наверное, впервые в жизни подняли ночью, чтобы задать «гипотетические вопросы для книги». Раньше я себе подобного не позволяла, так что Аня, скорее всего, решит отвернуться от моих челюстей раз и навсегда. Впрочем, не суть важно. После Аниной фразы: «Ну, это похоже на задержку речи, тебе к логопеду». Я победно взвыла, бегом распрощалась и подступила к странице поисковика с новыми формулировками. Через несколько часов глаза слезились от напряжения, но я могла идти в бой, вооруженная подходящими знаниями. «Идти в бой», конечно, образное выражение. Скорее, меня одолевали растерянность, удивление и страх.
Поначалу я видела лишь верхушку айсберга. Алалия, эхолалия — уже человеку впечатлительному страшно. Но затем эти термины привели меня на форум «особых детей», и вот там я по-настоящему испугалась.
Наш мир — это то, что мы видим вокруг себя каждый день, а главное, то, что запоминаем вокруг себя каждый день. Увидели по телику отпадный сериал — запомнили. Получили в лифте укус от мелкой собачонки, взаимно поматерились с соседкой — запомнили. Съездили на море, обгорели — запомнили. И где-то в промежутках между этими бытовыми запоминалками мы не видим мир. Как сказал Бараш, разыгрывая из