Кожа на спине была еще тонкая и от контакта с тканью сразу же пошла бы кровь и разрывы.

Закончив мыть одного, перестелила ему кровать и тут же к другому:

— Можешь привстать?

— Нееет.

Парень еле ворочал языком, хотя ожоги были не такими уж и страшными, если сравнивать с предыдущим пациентом. Так что пришлось и этого приподнимать, мыть, перестилать кровать и укладывать обратно. Одна радость — парень сильно смущался, пока его голого отмывали от остатков старой кожи. Хоботок бодро стоял, рапортуя, что не все у парня так плохо.

Взяла еду, ложку и села рядом.

— Открой ротик.

— Ты специально?

— Что специально?

— Помыла меня всего.

— Я только что видела такой же хоботок, но почти без кожи. Одни сгнившие остатки.

— Ренон!

— Лежи. Уже все хорошо. Рот только открывай.

Кормить больничной кашей боевого мага было трудно. Ее вкус я сама прекрасно помнила, потому что нас ею тоже часто кормили. Готовили это зелье из чего угодно, но только не из каши. Зато больные очень быстро шли на поправку.

— Пора вставать.

— Я спала?

— Полчаса, после восстановления.

Лекарка подскочила с кровати, оглядела подопечных, перетянула на себя диагност и уже медленно пошла ставить дренаж.

— А она меня там трогала, — доверчиво пожаловался подпаленный лекарке.

— Гошу она скальпель в коленку вогнала, что бы признался, чем Ренона проклял.

— У, ка-ка-я злю-ка, — растягивая буквы, медленно проговорил погорелец.

Лекарь закончила с дренажом, выведя в таз под кроватью мутную жидкость из брюшной полости.

— Они всегда такие разговорчивые после сильных обезболивающих. Еле усыпили его. У него блок был от воздействий на разум.

— Я не в обиде. Хоботок там красивый. Не большой, но такой величественный.

— Он большой, — погорелец попытался сбросить простынь и показать. Лекарка даже взглянула, но на следы ожогов.

— Этот в порядке. Скоро очнется спящая красавица, а я пока закончу с животом вот этого, чтобы не тянуть.

— А мне что делать?

— Кормить их как очнутся, подавать судно. Руку с перевези уже можешь снять. Коленку я за тобой поправила, чтобы быстрее было. Если время будет, то сиди читай. Тебе тут еще долго. Я только завтра в обед зайду, если кто останется.

— А если они попробуют подраться тут?

— Не попробуют. Я Гоша заберу с собой.

Еще через час вошел мужчина в форме охранника. Он только тихо кивнул нам и встал в сторонке. Целитель накрыла рукой лоб Гоша, и тот очнулся.

— Извольте в карцер.

Парень спросонок оглядел всех, увидел меня и зашипел:

— Я тебя убью! — он говорил, уже вставая с кровати.

— Это сложно, — я не отрывалась от впихивания каши в ворочавшего головой парня, попавшего под заклинание нарушения потоков силы. Он уже пришел в себя и теперь не очень хотел есть кашу. В этом я его понимала. — Давай, открывай ротик. Ложечку за маму. Ложечку за папу, — парень смотрел на меня как на умалишенную, но рот не открывал. Видимо, распробовал чем его кормят.

— Ложечку за императора, — парень не сдался.

Я придержала голову, заглянула в большие голубые глаза:

— А ложечку за Великую Тьму? — мои глаза наполнились тьмой и тут же погасли. По крайней мере, я надеялась, что у меня получилось. Учитель часто так делал. Это выглядело величественно. Парнишка открыл рот от удивления, и я тут же всунула туда ложку.

Погорелец залился чистым смехом. Я продолжала кормить темного, перечисляя самых обидчивых духов тьмы и архидемонов, живущих вне тел, в мире тьмы и духов.

Гоша вывели, и целительница ушла вслед за ним. Я взяла справочник и уселась в кресло. Двое мальчиков негромко переговаривались, двое мирно спали. Переписывать нужное мне никто не мешал. А когда за окном окончательно стемнело, я тоже решила поспать.

В голове всплыли сигнальные заклинания, которые я тут же и навесила на двери, окна и возле кроватей мальчишек.

Проснулась от того, что моя следилка сработала. Причем сразу две. В коридоре кто-то заходил в отделение, а погорелец встал с кровати и подошел ко мне. Его рука тянулась к краю платка, закрывавшего мое лицо. Новые инстинкты сработали быстрее, чем сонная я.

Парнишка откинул край платка и замер. Все мое лицо покрывала маска из клубов тьмы. Раскатанные для поцелуя губы искривились, и парень вскрикнул, отпрыгивая от меня. Руку со скальпелем у живота парень даже не заметил.

— Что здесь происходит!? — Виолетту я узнала.

— Пациент хотел меня поцеловать, пока я дремала, но откинув край платка, передумал. — я говорила это, закрепляя край платка обратно.

Виолетта грозно осмотрела уже трех бодрствующих мальчишек. Выпотрошенный тоже пришел в себя и теперь с недоумением смотрел на друга, взобравшегося обратно на кровать.

— Раз выздоровели, то собрали вещи, и марш отсюда!

— Кто останется, получит завтрак. — Я прошлась по заклинанию диагноста и с удивлением обнаружила, что уже все четверо в порядке. Подгнивший только был очень слаб. Но тоже не спал, притворяясь. — Хватит делать вид что спишь. Тебе от каши отвертеться не удастся.

Виолетта водила руками в направлении кроватей, а я подошла к пятившемуся от меня погорельцу.

— Какой красивый получился. Новая кожа на лице нежная и ровная, как у ребенка. Все целительницы твои будут.

Парень покраснел под дружный смех остальных, но от моей руки дернулся в сторону.

— Повернись ко мне.

Я повернулась в сторону Виолетты. Она откинула край моего платка. Маски тьмы там уже не было.

— Еще раз так пошутишь над моими целителями, и помощь тебе будут оказывать некроманты. Все понял?

Я закрыло лицо платком обратно и повернулась к парням. Те чуть шею не сломали, пытаясь взглянуть на мое лицо. Но к ним я стояла спиной.

Виолетта подошла к подгнившему, положила руку на лицо, и я увидела, как магия перетекает из нее к пациенту. Ровный четкий поток расходился по организму. — Ешь!

Парень подскочил, схватил кашу и стал быстро работать ложкой. Слабость целительница убрала, оставив сильнейший голод.

— Все вон! И чтобы я вас месяц у меня в лазарете не видела!

Парни все же собрались и вышли, прикрывая достоинства двумя ладошками. На выходе их уже ждали друзья, с одежкой в руках.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда все ушли, Виолетта развалилась в кресле, подняв с него справочник.

— Прочитала?

— Да. Даже записала непонятное.

— Я говорила с директором Мати, — я затаила дыхание. — Ничего не хочешь рассказать?

— Это имеет значение?

— Да. Тебя определили к боевым темным магам и менталистам, но приписали к моим девочкам.

Я посмотрела на дверь. Она была плотно закрыта, а ребята ушли. Вздохнула и заставила