Внимательно глядя на подозреваемого, Голубева не без некоторой торжественности произнесла:

— Вынуждена вас, Георгий Максимович, огорчить. Есть свидетель, видевший, как вы убегали от машины. И крик потерпевшего он слышал.

Прежде чем ответить, Любимов подумал: «Вот он, момент истины… Эти двое думают, что выкинули на стол козырного туза».

— А этот ваш свидетель, случайно, не ошибся?..

— Он тебя еще в клубе запомнил, — покачал головой Зуев. — Во время потасовки.

— Любопытно, и что за свидетель?

— А вот это мы не обязаны… — Голубева откинулась на стуле, словно отстраняясь от его вопроса.

— Тогда опознание проводите! Хочу на него взглянуть!

— Утром проведем. А пока задерживаю вас на двое суток. По подозрению в убийстве.

— Классно работаете! — восхитился Любимов. — Прямо как в цирке!..

Он поглядел на Зуева, но тот ловко спрятал глаза.

— Я б тебе генерала дал. Досрочно. И — в Москву, на повышение!..

Начальник гороотдела сделал вид, что пропустил эту реплику мимо ушей. Он не был честолюбив и плевать хотел на генеральские лампасы и даже на такую близкую полковничью звезду. Зуев давным-давно, еще старшим лейтенантом, понял, как мудра и справедлива поговорка: «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе». Вся его карьера вот уже много лет была прочно связана с Северогорском. Здесь безо всяких академий он исправно рос в должностях и званиях, а самое главное — неуклонно повышал свой достаток. Зуев давал жить другим и поэтому неплохо жил сам. На окраине города достраивался его двухэтажный особняк, в гараже стояла не пижонская, но вполне достойная его должности машина, а двухкамерный холодильник ломился от деликатесной жрачки. Старшая дочь училась в Москве, на коммерческом отделении престижного института, и, слава Богу, была избавлена от необходимости подрабатывать где-нибудь официанткой или кем-то еще хуже… Папа присылал ей достаточную субсидию.

И вот теперь появился этот питерский «ковбой», чтобы разрушить с таким трудом налаженный баланс. Нет, этот номер у него не пройдет…

Зуев открыл дверь, чтобы позвать двух постовых.

Выходя из кабинета, Георгий обернулся:

— Начальству моему сообщить не забудьте.

— Обязательно, — откликнулась Голубева. — Вам адвокат нужен?

Георгий на секунду задумался:

— Пока обойдусь.

Когда за Любимовым закрылась дверь, следователь внимательно посмотрела на милицейского начальника:

— Ну, что скажете?

— Его работа, не сомневаюсь, — уверенно заявил Зуев. — Это он пока выделывается — как же, из Питера!.. На своих надеется.

— Боюсь, с опознанием будут проблемы. — Женщина с сомнением покачала головой. — Мы ведь обязаны ее предупредить.

— О чем?.. — нахмурился Зуев.

— Что это ее отец. И неизвестно тогда, как девочка себя поведет. Может ведь показания и не давать.

Зуев раздраженно ответил:

— Что ж мы, убийцу отпустим? А Федор Сергеевич?.. Что мы ему скажем? Что люди скажут?..

— Да. Люди нас не поймут.

Шеф синегорской милиции помолчал, устало опустился на стул:

— Так, может, и не стоит ей говорить? В интересах дела. А опознание через стекло проведем. Закон позволяет.

Голубева опустила глаза:

— К сожалению, ничего другого не остается.

Любимов попытался поудобнее устроиться на жестком матрасе, но сон, о котором он мечтал еще полчаса назад, улетучился. В голове крутилась одна и та же сцена — когда местный Шерлок Холмс в юбке сообщила ему о наличии свидетеля.

Георгий погрузился в безрадостные размышления. Вот это называется влип по самые не балуйся. Классическая подстава, которая тут же развалится в суде. А пока они предъявят ему обвинение и будут полгода мурыжить в СИЗО. Могут даже ребятам сообщить задним числом, чтобы нервы им не портили. На местного адвоката надежды никакой… С Зуевым все понятно: ему срочно надо найти подозреваемого — как-никак убит сын мэра. Прокурорская мадам поет с ним в унисон, хотя налицо явные нестыковки.

Остается лжесвидетель, и тут всего два варианта: либо его смонтировали на заказ, либо его подсунул настоящий убийца.

Отправляясь на ковер к городскому главе, Прибылов ничего хорошего для себя, разумеется, не ждал, но и не предполагал, что все обернется настолько плохо.

В таком состоянии он видел Ремизова впервые. Федор Сергеевич, обычно спокойный и уравновешенный, сейчас в ярости метался по кабинету, как разъяренный бенгальский тигр, загнанный в клетку. Прежде, чем обрушить на пришибленного хозяина «Пещеры» очередной заряд обвинений, он каждый раз останавливался напротив него, словно пытался размазать его по стулу. Прибылов на секунду представил: «Такой если всю правду узнает, не пощадит». Противный холодок расползся по животу. Сравнивая это ощущение, он вспомнил, как в детстве пришлось глодать кишку.

— Я же тебя предупреждал — за Дениса отвечаешь лично! Чтоб никаких таблеток!.. А ты что вытворяешь?!

Оправдания Прибылова выглядели как жалкий лепет провинившегося школьника в кабинете строгого директора:

— Мы и не продавали! Можете у бармена спросить. Кто ж знал, что этот питерский в драку полезет?.. Всего не предусмотришь.

— Мне на твои оправдания… Тьфу! Наплевать и растереть, понял?! — Ремизов гаркнул так, что секретарша в приемной слегка подпрыгнула от неожиданности. — Я одно знаю! Денис у тебя был! Живой и здоровый!.. А теперь его нет!

Прибылов опустил голову, пробормотав негромкой скороговоркой:

— Я вас, Федор Сергеевич, понимаю… Это трагедия. Единственный сын…

— Мне от твоего понимания… — Мэр резко махнул ребром ладони: — Знаешь?

— Федор Сергеевич, но это же чистая случайность! Драка где угодно могла произойти!..

Ремизов снова принялся мерить шагами казенный кабинет. Все эти жалкие оправдания он уже не слушал. Хуже всего было то, что он понимал: часть вины за смерть сына лежит на нем самом.

Он остановился возле своего кресла и мрачно взглянул на Прибылова:

— Как чувствовал… Давно надо было твою берлогу прикрыть!..

Артем успел устать от несвойственной ему роли козла отпущения. И он неосторожно произнес фразу, которая окончательно вывела Ремизова из себя:

— Закрыть-то несложно. Только ведь и вам деньги нужны!

— Я что их, в свой карман кладу?! — Мэр снова сорвался на крик. — Я на них городские дыры латаю!..

— Так об этом и речь! — поспешно подхватил Прибылов, ругая себя за длинный язык. — Вот ведь и больницу собирались отремонтировать…

Ремизов тяжело опустился в кресло, как бы подводя черту под разговором. По его жесткому, не терпящему возражений тону Артем понял: прибыльному бизнесу пришел конец.