— Терпение, демон, — спокойно ответил Веналитор.

Появились четыре старших надсмотрщика-сцефилида, они на толстых бронзовых цепях выволокли из шатра огромного человека, ростом вдвое выше любого из имперских гвардейцев. За ним последовал второй, столь же громадный. Горы мышц перекатывались под их кожей, покрытой коркой грязи и засохшей крови. Под грязью виднелись шрамы, следы старых боевых ран и хирургических вмешательств. Под кожей темной тенью проглядывал черный панцирь с металлическими разъемами на груди и бицепсах, откуда силовой доспех мог считывать жизненно важные показатели.

У одного из людей были крупные и выразительные черты лица, лоб изборожден морщинами от долгих забот и трудов, лицо второго было твердым и невозмутимым, словно гранитная плита. Оба силились разорвать свои цепи, но металл был откован в жерле самого жаркого вулкана гор Дракаази и держал крепко. У каждого из мужчин на шее был Ошейник Кхорна — факт, явно не укрывшийся от глаз лорда Эбондрака.

— Космодесантники, — сказал Эбондрак, — и живые. Ты превзошел сам себя, Веналитор. Прошло много лет с тех пор, как на Дракаази привозили живых Астартес.

— Не просто космодесантники, мой господин, — гордо ответил Веналитор. — Они псайкеры, колдуны. Богу Крови доставит удовольствие увидеть их смерть. — Веналитор щелкнул пальцами, и раб-сцефилид выбежал вперед, осторожно держа в передних лапах наплечник от силового доспеха космодесантника. Веналитор взял наплечник и поднял его кверху, чтобы лорд Эбондрак смог разглядеть эмблему, украшавшую его. На керамите были вырезаны молитвы на высоком готике и знак — меч, пронзивший раскрытую книгу.

— Серый Рыцарь, — вымолвил Эбондрак.

— Два Серых Рыцаря, — ответил Веналитор. Он со значением взглянул на Аргутракса. — Охотники на демонов.

Аргутракс оскалился. Он ни за что бы не выказал очевидной слабости перед Эбондраком и в особенности перед Веналитором, но прижался в своем котле к дальней стенке, чтобы насколько возможно увеличить расстояние между собой и Серыми Рыцарями. Само их присутствие было проклятием для демона. Веналитор с жестокой радостью подумал, что в порочной душе Аргутракса зародилось нечто, похожее на страх.

— Я так понимаю, что эти экземпляры не продаются, — продолжал Эбондрак.

— Разумеется, нет. Я лично прослежу, чтобы они стяжали величайшую славу Кхорну. Этого я не могу доверить никому. Я заберу их обратно на «Гекатомбу» и подготовлю для дальнейших дел. Что до остальных, — Веналитор пренебрежительно махнул рукой в сторону пленников-гвардейцев, — они на продажу. Копить про запас жертвы, предназначенные Богу Крови, не по мне. И еще одно.

Рабы выкатили вперед сани, на которых были разложены остальные части доспехов Серых Рыцарей. Они были по-прежнему покрыты кровью сражения на Сартис Майорис.

— Это дар, мой господин, — сказал Веналитор.

Аргутракс пренебрежительно фыркнул.

— Принимаю с благодарностью, герцог, — ответил Эбондрак, — это воистину редкий трофей. Велите вашим рабам доставить их ко мне во дворец.

— Будет исполнено.

— Итак, — произнес Эбондрак, разглядывая Серых Рыцарей, — игры Карникаля увидят, как охотники за демонами убивают себе подобных во славу Бога Крови. Только не говорите, что Кхорн не оценит этого юмора.

Эбондрак развернулся и прошествовал дальше, разглядывая других пленников, которыми торговали лорды Дракаази. Ни у кого из них не было ничего и близко похожего на редчайшую добычу в виде пары Серых Рыцарей, и ни один из лордов не мог похвастать, что может выставить на арену таких воинов. Прежде чем направиться к шатру, Веналитор взглянул напоследок на Аргутракса. Его надсмотрщикам предстояла большая работа, поскольку игры Карникаля открывали сезон поклонения Кхорну на аренах Дракаази и от того, как выступят рабы Веналитора, зависит его положение среди лордов планеты. Учитывая, что под его знаменем будут сражаться два Серых Рыцаря, игры, конечно же, пройдут для него удачно.

Кхорн в своей обители в варпе издаст рев радости, когда охотники за демонами будут принесены в жертву в схватке во славу его. Варп не скоро забудет герцога Веналитора с Дракаази.

— Это «Гекатомба», — сказал Холварн. — Я слышал, как один из них упомянул его название.

— Один из них?

— Из рабов, тех, что похожи на насекомых.

— И что это такое? Тюрьма?

— Корабль.

Аларик натянул цепь, хотя и знал, что это бесполезно. Он был прикован к стене крохотной темной камеры, настолько маленькой, что стоять он мог, лишь пригнувшись. Пол в пятнах засохшей крови был устлан грязной соломой. Стоял невообразимый смрад. В этих камерах умирали люди.

Сквозь железную решетку в стене Аларик мог различить силуэт Холварна. После демонстрации на невольничьем рынке Аларик на некоторое время потерял сознание. Лишить космодесантника чувств было не так-то просто; причиной тому наверняка был ошейник, ослабляющий его разум.

— Ты видел его? — спросил Холварн.

— Кого?

— Дракона.

— Да. — Аларик вспомнил это существо, нависшее над ними, словно в ночных кошмарах. Разумеется, это был вовсе не дракон. Драконы — это мифологические существа, похожие на крупных ящеров, обитавших на бесчисленных негостеприимных планетах. — Видел, и еще того раздутого демона. Хоть мой разум и затуманен, ему не удалось скрыть свою сущность. А рыцарь в красных доспехах — тот самый, кто взял нас в плен на Сартис Майорис.

— Я видел, как ты дрался с ним. Просто геройски, юстикар. Благодаря твоему примеру было перебито немало нечисти.

Аларик вздохнул:

— Он победил меня и взял живым. Но наш спор еще не окончен. — Сквозь решетку он мог различить лицо своего товарища. — Что с остальными? С отделением?

— Тейн погиб, — ответил Холварн. — Я видел, как он умер. Насчет Дворна и Визикаля не знаю. Нас окружили и разделили. Возможно, их тоже взяли в плен, но я их не видел. Да простит меня Император, но я не думаю, что у Сартис Майорис был хоть какой-то шанс.

— Наверно, нет, — согласился Аларик. Он почувствовал, как наклонился пол камеры, и услышал далекий рокот откуда-то из недр «Гекатомбы». Все-таки это был корабль, и он поскрипывал на ходу.

— Как ты думаешь, куда нас везут? — спросил Холварн. — Собираются принести в жертву?

Аларик поглядел на свои руки, скованные в запястьях.

— Я думаю, у них куда более сложные планы насчет нас, — ответил он. — Как правило, для того, чтобы удовлетворить Бога Крови, недостаточно просто чиркнуть ножом по горлу. Я уверен, что для нас у них в запасе кое-что поинтереснее.

— И кто такие эти «они», как ты думаешь, юстикар?

Аларик долго молчал. В самом деле, кто? Сама природа Хаоса подразумевала, что его нельзя классифицировать. Несмотря на тома запрещенных книг в библиотеках Энцеладской крепости, несмотря на знания, переполняющие умы инквизиторов, Хаос невозможно было поделить на категории или препарировать, словно заспиртованные образцы. Хаос — это изменения, это энтропия и разложение, но это также и избыток жизни и эмоций, извращенное рождение и смерть тоже. Всякий раз, когда кому-нибудь вроде Аларика казалось, что он понял врага, порожденного Хаосом, враг этот менялся, не только для того, чтобы сбить с толку охотника, но потому, что изменчивость была частью его природы.