– А в чем?

– В натурфилософии.

Де Греббер склонил голову набок.

– По роду деятельности мне доводилось слышать много абсурдных отговорок, однако эта хотя бы обещает быть оригинальной. Прошу вас, продолжайте.

– Я давно уже изучаю взлеты и падения на бирже и убежден в том, что в движении акций и других ценных бумаг есть скрытые закономерности.

Овидайя выпрямил спину.

– Кеплер и другие доказали, что созвездия движутся вокруг Солнца не в произвольном порядке, а по строго установленным траекториям, повинуясь законам гравитации. С помощью принципов математики их можно рассчитать и предсказать.

– Да, я слыхал об этом недавно, в салоне. Вы полагаете, что биржа функционирует сходным образом? И что является в этой системе Солнцем?

– На площади Дам, полагаю, акции Ост-Индской компании. Признаю, до сих пор это лишь теория, но для ее доказательства я тщательно собираю примеры.

– Остается лишь то обстоятельство, что вы – фальшивомонетчик.

– До сих пор в моем отношении ничего не доказали, а лишь постановили, что в каторжной тюрьме я должен…

– Не переживайте, милорд, я пригласил вас не для того, чтобы рассказывать вам об этих вещах. – Де Греббер улыбнулся. – Я пригласил вас потому, что хочу воспользоваться вашими весьма примечательными способностями.

– И какими же именно?

– Этого я пока не знаю – всеми, которые потребуются. Если меня верно информировали, вы коллекционируете чудесные механические аппараты и, кроме того, разбираетесь в натурфилософии, – снова улыбнулся он, – особенно в металлургии. Кроме того, как уже было сказано, вы смыслите в механизмах функционирования биржи и являетесь членом «République des Lettres». У вас есть обширная сеть корреспондентов со всего мира. Или я о чем-то забыл?

– Только о том, что я довольно прилично играю на шалюмо[12].

– Весьма приятный инструмент. Как бы там ни было, я хочу, чтобы вы кое-что для меня добыли.

– Сеньор, возможно, в глазах некоторых людей я мошенник, однако же ни в коем случае не вор.

– В некотором роде речь действительно идет о краже, но о такой, от которой не пострадают добрые христиане. В принципе, ни у кого ничего забирать не нужно. Это безделица, все равно что стибрить из Эйсселмера ведро воды. Кроме того, это невероятно сложная интеллектуальная задача.

Овидайя взял в руку кусок засахаренного апельсина. Вместо того чтобы откусить его, он провел пальцем по шершавой поверхности и произнес:

– Вы говорите загадками. Вернее сказать, ходите вокруг да около.

Овидайя предполагал, что де Греббер сначала потребует дать слово джентльмена или поклясться Пресвятой Девой и только потом продолжит, однако тот просто сказал:

– Я хочу, чтобы вы достали для меня кофе.

Овидайя поглядел на серебряный кофейник, стоявший на столе.

– Еще больше загадок. У вас есть кофе, и он стоит прямо перед вами. Кроме того, в Амстердаме достаточно мест, где за пеннинг или два вы можете купить еще больше.

Де Греббер замахал руками:

– А если мне потребуется сырой кофе, то мне достаточно будет щелкнуть пальцами, и какой-нибудь торговец из Харлема, конечно же, с радостью продаст целую повозку. Но задавались ли вы когда-нибудь вопросом, откуда берется кофе?

– У турок, конечно же.

– А турки откуда берут его?

– Насколько я знаю, в Аравии.

– Совершенно верно. Основной перевалочный пункт для кофе – это портовый город Моха. Выращивают его где-то в горах за городом. Торговлю кофе контролируют османы – очень прибыльное дело, поскольку мы все уже пристрастились к этому напитку, и ваша Англия, пожалуй, побольше всякой другой страны.

Дело постепенно приводило Овидайю в восторг.

– Говорите же дальше, сеньор.

– Многие наши торговцы пытались покупать кофе непосредственно в Мохе, поскольку, конечно же, там это дешевле всего, но турки зорко следят за торговлей.

– Так покупайте кофе в Александрии.

– Это тоже сложно. Александрия – это просто промежуточный пункт. Почти вся торговля левантийскими диковинками, и в первую очередь кофе, сейчас проходит через Марсель.

– Понимаю. Торговая монополия, которую контролируют вместе гранд-сеньор[13] и Людовик XIV.

– Совершенно верно. Высокая Порта освободила французов в Константинополе от джизьи, вы знали об этом?

– Это еще что такое?

– Подушный налог, который должны выплачивать гранд-сеньору все торговцы-немусульмане. Кроме французов. Кроме того, французским торговцам разрешено беспошлинно торговать товарами с мануфактур Людовика по всей Османской империи. Это безбожный альянс, и компания полагает, что было бы выгодно продавать кофе напрямую, без ростовщической маржи, которую требуют эти язычники.

Овидайя не понял, кого де Греббер назвал этим словом, турок или французов.

– И почему вы не сделаете этого? – поинтересовался он. – Разве кофе нигде больше не растет?

– Насколько нам известно, нет, – отозвался голландец.

– Боюсь, я все еще не понимаю, в чем заключается ваш план.

Де Греббер поднялся.

– Я объясню вам это на примере. Скажите, милорд, вы курите?

Внезапная смена темы несколько удивила Овидайю.

– От хорошей трубочки не отказался бы, а после такого утра это было бы просто чудесно.

Де Греббер что-то крикнул, и спустя несколько секунд появился слуга, держа в руках курительный ящичек из орехового дерева, украшенный перламутровыми цветами. Поставив его на стол, он вынул две трубки и отвесил легкий поклон в сторону Овидайи.

– Какой позволите предложить, сеньор?

– Сливовый, пожалуйста.

Лакей набил ему трубку ароматизированным табаком, вторую по требованию де Греббера набил травами вперемешку с фенхелем. Затем принес им тлеющие лучины и исчез. Пока они сидели и курили, де Греббер негромко поинтересовался:

– Вы знаете, откуда родом этот табак, милорд Челон?

Овидайя выпустил небольшое облачко дыма.

– Из Мэриленда или Вирджинии, полагаю.

Водянисто-голубые глаза де Греббера довольно сверкнули.

– Нет. Превосходнейший табак, который вы курите в данный момент, родом из Амерсфорта.

– Который в провинции Утрехт?