заслышав о вселенской популярности своего «бывшего», неожиданно вознамерилась возобновить с ним тесные отношения.

Такой сеанс действительно состоялся. В двадцать втором году это вообще не было проблемой. И видимость была прекрасной. Казалось, что твой визави находится рядом с тобой и стоит только протянуть руку, чтобы дотронуться до своего собеседника, хотя, на самом деле, это была только его совершенная трехмерная модель.

После этой беседы Витя выглядел чем-то очень подавленным и был крайне неразговорчив. Впрочем, не нужно было быть очень проницательным, чтобы представить, как протекала встреча бывших возлюбленных.

Скорее всего, она как две капли воды напоминала сцену последнего свидания Финна с престарелой колдуньей Наиной из бессмертной сказки Пушкина.

Так или иначе, с этого дня Витя тоже резко засобирался в семьдесят третий.

Назад в 73-й

Когда же мы, слегка подуставшие после двухкилометрового марш-броска по занесенной снежным зарядом дороге, появились в «командирском домике», нас встретили громкими приветственными возгласами.

Я тоже была очень рада вновь очутиться в кругу друзей.

Каждый подходил, жал мне руку или обнимал и замечал, что я очень изменилась за прошедшее время.

— Ребята, какие могут быть перемены, ведь со многими из вас мы виделись всего пару недель назад в институте.

— Нет, нет, что-то в Вас, определенно, изменилось.

Потом внимание переключилось на Гену Фролова и даже на Витю Коваленко. Несмотря на то, что мы старательно подбирали свою одежду, чтобы она не слишком отличалась от той, что носили в семидесятых, разницу тут же заметили и принялись шутить по этому поводу.

Один острослов даже заметил, думая, что очень оригинален:

— Вы прямо как гости из будущего.

Впрочем, веселье продолжалось не долго и скоро все снова принялись за работу. Коваленко отправился вместе с нами устраиваться с жильем, но прежде мы заглянули в домик астрономов. Стоило видеть, как рванулся Витя к своей жене.

— Витюня, ты чего? — удивилась его красавица жена, — пусти, а то задушишь. Дай поздороваться с Екатериной Ивановной.

Внимательный женский взгляд безошибочно определил произошедшие во мне перемены.

— Что-то в Вас изменилось, Екатерина Ивановна! А что — не могу в толк взять. Нет, вижу: выражение глаз изменилось, как будто Вы только что вернулись из далекого путешествия. И одежда какая-то странная, никогда такой не видела…

— Это Гена привез из Иркутска, у них там барахолка с прямыми поставками из Китая, — нашлась я.

— Да, и у Гены похожая одежда, и даже у мужа… Кстати, Витюня, когда это ты успел переодеться?

— Я встретил их за россыпью камней. Они там прятались от бури. Рядом ударила молния и сломала их снежную избушку, которую построил Гена.

— Да, Гена спас меня и себя от холода. Ведь он из Сибири, охотник, ему не привыкать, — добавила я.

— Я там и переоделся, не мокнуть же в сугробах — снегу вон сколько намело. Кстати, Гена и для тебя привез обновки, — Коваленко деловито полез в один из вещмешков, которые мы только что сняли и начал доставать какие-то вещи.

— Витюня, ты что это рыщешь в чужих вещах, как в своих собственных? Право, неудобно как-то.

— Да нет, все в порядке, — сказал молчавший до этого Фролов, — мы как будто знакомы уже много лет, а какое между друзьями может быть непонимание?

Ольга скрылась ненадолго за тканевой перегородкой, отделявшей кухню от импровизированной спальни, а когда она появилась в новой обновке, мы просто ахнули — так она была хороша.

В совершенном восторге был Коваленко. Недаром он так долго рыскал по магазинам, выбирая костюм для своей красавицы, и с размерами он не ошибся, даже несмотря на то, что не видел ее много лет.

Он опять принялся ее обнимать, а она шутливо отбивалась, повторяя, что не виделись пару часов, а он соскучился по ней, как будто они сто лет не виделись.

— Ну, не сто, а почти пятьдесят лет не виделись, — серьезно заявил Коваленко, и был совершенно прав.

— Я вот что решил, — выпалил он, очень торжественно, — больше я тебя на юг одну не пущу, будем летать только вместе, а иначе бог знает до чего можем дойти.

Он подумал немного, а потом решительно заявил:

— Я скоро открою новую комету и назову ее твоим именем, — и совсем уже не понятно для Ольги сказал, обращаясь к Гене, — надеюсь, ты не будешь против?

— Ребята, я, может быть, чего-то не знаю, но и у меня есть маленький секрет, — и она прошептала что-то на ухо Вите.

Тот прямо взвизгнул в восхищении:

— У нас будет ребенок!

А красавица прямо-таки зарделась от смущения и шутливо закрывала ему рот своей ладошкой.

— Да, повезло Коваленко с женой, — сказал Гена задумчиво, когда мы шли к гостевому домику, который в это время заменял в обсерватории гостиницу, — впрочем, у него еще много открытий припасено из будущего, так что есть надежда, что она, действительно никуда от него не денется.

А потом наступил вечер и коллективное чаепитие, одно из тех, которые запомнились мне навсегда и согревали долгие годы.

Мы сидели на небольшой возвышенности над ровной площадкой обсерватории. Здесь строился новый дом, и пока была готова только открытая дощатая веранда с накрытым на ней столом.

За ним разместилась дюжина людей разных возрастов, объединенных между собой общей работой и поэтому понимающих друг друга буквально с полуслова.

— А помните, как мы навесили в Евпатории на телескоп столько приборов, что он, бедный, скрипел и грозил развалиться, — начинает Вадим Самонов, начальник нашего отделения.

— Да, — продолжает мой начлаб Виктор Бондарев, — а потом прибежал двухзвездный генерал и начал грозить судом, если мы испортим дорогостоящее оборудование.

— Тогда мы расположились на ночлег прямо под телескопом, чтобы, если он рухнет, то и спрашивать будет не с кого, — заканчивает Саша Шохин.

Он сегодня выступает в роли добровольного чайханщика, с намотанным вокруг головы вафельным полотенцем — единственный остепененный кандидат наук среди этих молодых еще, в общем, людей.

Заходящее за горы солнце заливает нашу площадку теплым и густым, как абрикосовый джем, светом. Неспешно протекает дружеская беседа. Шохин разносит уже по второй пиале ароматного напитка, составленного по собственному рецепту купажа, из равных частей цейлонского, индийского и краснодарского чая.

После захода солнца я зашла в «командирский домик» и, в нарушение всех правил, заказала по рации наш домашний номер.

С замиранием сердца слушала родной голос мужа, с которым нас разделяли не только тысячи километров расстояния, но и долгие годы разлуки.

— Как ты долетела? — спрашивал он.

— Нормально, — отвечала я, — правда по дороге в горы нас застала небольшая