Но хан и не думал сдерживать слова, данного москвичам. Начались резня и грабежи.

Уходя, татары подожгли город.

После падения Москвы печальной участи подверглись Переяславль, Владимир, Юрьев, Звенигород, Можайск, рязанские земли.

Набегов на Русь хан больше не предпринимал, бросив все силы на завоевание более богатых областей.

Первым был ограблен и разорен Тебриз, где только пленных было взято девяносто тысяч. Затем были Миранда, Нахичевань, где было пленено более двухсот тысяч.

Однако дальновидный Тимур захватил Грузию, отрезав Тохтамыша от лакомой добычи в Иране. В ответ Тохтамыш заключил союз с давним врагом Тимура — эмиром Могулистана Номар-ад-дином, намереваясь нанести двойной удар — с севера и востока — по Тамерлану.

Вначале все шло по плану союзников, но как только Тимур, бывший в это время в Ширазе, выслал на подмогу Самарканду, Бухаре и Саурану конницу, золотоордынцы отступили.

В ответ Тимур в 1391 году пошел на Орду войной, и при реке Кондурче разбил огромное двухсоттысячное войско Тохтамыша, собранное из черкесов, булгар, русских, кипчаков, башкиров и мокши.

Разгром был катастрофическим, но Тимур совершил ошибку, не пройдясь огнем и мечом по Орде, не догнав и не убив Тохтамыша. Зато ордынский хан развил кипучую деятельность, собирая новое войско.

Столица Орды процветала во многом благодаря рабскому труду. Ремонтировали и расширяли водопровод, благо Итиль был рядом, ведь Сарай-Берке находился на левом берегу Ахтубы, притока Итиля. В городе благоухали парки, журчали фонтаны, в богатых домах были бассейны с рыбками. А над городом, на верхушке дворца хана, гордо возвышался полумесяц из золота в два кынтаря весом. В часы намаза с многочисленных мечетей звучали призывы муэдзинов, сзывающие правоверных на молитву. Шумели многочисленные рынки, поражая обилием товаров — от рыбы из Итиля до синдского шелка и рабов из покоренных земель. Жители посещали общественные бани, учились в медресе. Жизнь в городе текла спокойно.

Вот только радовались этой жизни в Сарай-Берке коренные жители. Для многочисленных рабов жизнь в Золотой Орде и ее городах казалась адом.

Рабы строили мечети, медресе, караван-сараи, дома, рыли колодцы, тянули водопровод, пасли скот, обрабатывали огороды. С них собирали урожаи брюквы, репы, капусты, бобов. В садах зрели виноград, гранат, айва, яблоки, груши, персики, орехи. А дыни на бахчах были просто великолепны!

На полях росла пшеница, и урожай ее был сам-пятьдесят, а в некоторых районах — и сам-сто. Столь же плодородны были поля проса, гороха, ячменя.

Были, конечно, и неудобья, солончаковые земли.

Но главным богатством Золотой Орды были степи, поросшие ковылем, где паслись тучные стада баранов и табуны лошадей — этого неиссякаемого источника мобильности Орды и ее экономического благополучия.

Охота же служила развлечением для знати — особенно соколиная и барсовая.

Широко распространена была рыбная ловля, но это занятие было уделом людей небогатых. Итиль с его многочисленными притоками, обилие рыбы в реках, в том числе дорогого осетра, делали рыбную ловлю занятием прибыльным. Рыбу солили, вялили, коптили.

Многочисленно было племя купцов, и торговля процветала. Орда вела морскую торговлю через Каспий и Черное море. В Крыму располагались торговые города: Солдайя (Судак), Кафа (Феодосия), Чембало (Балаклава).

Вторым направлением была торговля караванная — по старым торговым путям на верблюдах и лошадях. Даже центры торговые сложились, вроде Хаджитархана (Астрахани), Булгара, Ургенча, Сарайчика на Яике, обоих Сараев — Бату и Берке. Перечень товаров был обширен — различные меха, кожа, дорогая рыба, воск, мед, соль, шелк, камка, перец, зерно, ткани, ковры, серебряные изделия, жемчуг, краска.

Ну а рабы — отдельная статья. Количество их возрастало после удачных военных походов, но тогда падала цена. Жизнь раба для его владельца ничего не стоила.

А во дворце журчал фонтанчик, на лужайке зеленела молодая травка. Хан сегодня был в хорошем расположении духа. В бане его хорошенько пропарили, сделали массаж, втерли в кожу благовония. На пути ко дворцу его встретил сокольничий — бей Кутлукай, поклон отбил. Хан кивнул самодовольно, выслушал поток лести и здравицу.

— Как там мой любимец, Тукле-Аяк?

— Прекрасно поживает, но жаждет, когда ты снимешь с него черный колпачок и спустишь с руки. Засиделся совсем.

Тукле-Аяк был охотничьим соколом редкого черного окраса — птицей молодой, сильной, добычливой. Завидовали хану вельможе, а персы так и вовсе просили продать птицу, предлагая за нее золото по весу ее. Но что хану золото? Один блеск! Что может сравниться с азартом охоты, когда кровь кипит в жилах и сердце отчаянно колотится?

— Скоро, Кутлукай, уже скоро. Сегодня — прием диван-беги, потом — Нур-Девлет, к дочкам-близнецам Ханеке и Кюнеке обещал зайти. Завтра — обещал сыновьям Искандеру, Кучуку и Абу-Саиду на охоту с барсом выехать.

— Вот так всегда, глубокоуважаемый хан. На первом месте — барсники.

— Барсами еще мой дед, Кутлук-Ходжа занимался. Как я могу отказаться от такой охоты?

Кутлукай склонился в поклоне, а Тохтамыш проследовал мимо.

Войдя во дворец, он задержался, раздумывая: пойти на женскую половину или сразу — в свои покои? Пожалуй, сначала в зал приемов. Деньги — главное! Сама армия удовольствуется и трофеями, а нойонов, беков и прочую знать прикармливать надо.

В этом отношении хорошо Тимуру, врагу его. У него в войске гулямы, воины умелые и самое главное — беспрекословно подчиняющиеся своим начальникам. И об умении их пользоваться особыми приемами легенды ходят. Каждый из них должен уметь на скаку кончиком копья поддеть колечко, которое другой гулям двумя пальцами держит.

У Тохтамыша же конница — в основном из ополченцев, диких степняков. На лошадях они ездят отлично, садясь на них сызмальства. Из луков стреляют метко, саблями рубятся отчаянно. Но! Воинского порядка не любят, дисциплины не понимают, и выбить из них этого нельзя — не понимают, и научить их этому невозможно.

Да еще и с союзниками, с их войсками считаться приходится! Одна русская пехота чего стоит. Вон, суздальский князь сыновей своих, Семена и Василия, с воинами прислал. А коней не дал, да и сражаться урусы только в пешем строю могут. Спору нет, нужна пехота — с флангов прикрыться, при осаде городов. Но уж больно медлительна!

После разговора с диван-беги, долгого и тягостного, хан направился к дочерям. Раз обещал — слово надо держать.

Войдя на женскую половину и подойдя к комнатам близняшек, он услышал девичий визг. Пинком ноги он распахнул двустворчатую дверь.

Одна из близняшек при его появлении прекратила кричать. Платье ее было обрызгано чем-то темным. Рядом с растерянным видом стояла побледневшая служанка с чайником в дрожащей руке.

— Хан, она испортила мое платье! — Ханеке вскочила и бросилась к отцу.