Скажу честно: мне пришлось туго. От первого захвата я сумела увернуться, но бросок через бедро, который прямо-таки напрашивался, у меня не получился, Паша едва меня саму не сбил с ног. Зато я очень удачно попала локтем ему в лицо, а когда он отшатнулся, добавила каблуком в колено. Очень неприятный удар и очень болезненный.

Я рванулась в спасительную темноту, но нарвалась на такой хук слева, что отлетела в сторону, словно тряпичная кукла. При падении я приложилась левым локтем о кусок кирпича, больно. Впрочем, я тут же перехватила обломок правой рукой и встретила им Пашу, который попытался прыгнуть на меня. Камень пришелся к месту. По голове я, правда, не попала, скорее по шее, но Паша затормозил и покачнулся.

– Ну, подружка, – он сплюнул и вытер разбитые губы ладонью, – я тебя на куски порву.

– Возражаю, – услышала я вдруг знакомый голос. – И вообще, мужик, ты чего скандалишь?

Мы с Пашей замерли, глядя на Кириллова, появившегося в слабом свете единственного фонаря. А Витька сделал пару неторопливых шагов и остановился, засунув руки в карманы легкой ветровки.

– Девочек обижать нехорошо, разве тебя мама этому не учила?

– Джеймс Бонд! – Паша очнулся первым. – Вот ты, значит, какой!

– Что? – удивился Кириллов. – Какой Джеймс Бонд? Ритка, у него что, сотрясение мозга?

– Тебя его мозги волнуют? – Мрачный Баринов вышел из тени забора. – Лучше наручники на него надень.

– Нет проблем! – Витька достал из кармана наручники и показал их Паше. – Руки! И без глупостей.

Паша попятился и нервно огляделся – он явно прикидывал пути бегства. Точно так же как я всего несколько минут назад.

– Без глупостей, я сказал! – Дернуться в сторону спасительной темноты Паша, в отличие от меня, успел, но дернуться – и только. Витька подставил ему подножку, и бандит мешком рухнул на землю. Кириллов застегнул наручники, отряхнул руки и улыбнулся. Мне показалось или действительно стало светлей?

– Откуда ты? – Понимаю, не самый умный вопрос в этой ситуации, но что поделаешь? Ничего другого мне в голову не пришло. – И Сан Сергеич? – Я перевела взгляд на шефа.

– Гошка позвонил. – Витька снова сунул руки в карманы. – И чего он засуетился? Ты бы и сама с этим типом управилась.

– Нет. – Я взглянула на сбитые костяшки пальцев. – Нет, еще бы немного – и он бы меня размазал. Вы как раз вовремя. Спасибо.

– Пожалуйста, – ответил за Витьку Сан Сергеич. Он подошел ко мне и повернул лицом к фонарю. – Дай-ка я на тебя посмотрю.

– У меня все нормально, – заверила я любимого шефа, послушно наклоняя голову и поднимая по очереди руки. – А Гоша…

– Здесь я, – откликнулся напарник. Почему-то только сейчас я заметила блуждающий кружок света в той стороне, куда отлетел пистолет.

– Как вы меня нашли?

– Маячок в машине. – Баринов даже на мгновение не прервал обследование. – Лучше доложи, что с тобой произошло?

– Да-да, – поддержал его Гошка. – Признавайся, Ритка, в какую историю ты опять вляпалась?!

– Да уж вляпалась. – Я вытерла лоб и с недоумением уставилась на измазанные в крови пальцы. – Что это?

– Ссадина, – любезно объяснил Витя.

– Ничего особенного, – проворчал Баринов и наконец отпустил меня. – Умоешься, йодом смажешь. Так что этому типу от тебя надо было?

– Вы не поверите. – Я посмотрела на Пашу и покачала головой. – Ребята, вы мне не поверите!

– Не может быть! – тряхнул головой Гошка, когда я коротко ввела мужчин в курс дела. – Чтобы на простом опросе нарваться на банду, которую весь город третий день ищет… так не бывает!

Кириллов наклонился к Паше и положил ладонь ему на плечо:

– Вы банк взяли?

Не услышав ответа, он слегка сжал пальцы. То есть это мне показалось, что слегка, а Паша закусил губу и глухо застонал.

– Вы банк взяли? – повторил Витя.

– Пошел ты… – Паша не договорил и снова застонал.

– Да отпусти ты его. – Гошка сердито пнул попавший ему под ногу камень. – И так все ясно.

Баринов посмотрел на часы, на Пашу и снова часы:

– Когда, ты говоришь, поезд отходит?

– В двадцать три двенадцать. – Я тоже взглянула на часы. – Через двадцать минут.

Александр Сергеевич нахмурился:

– Значит, на формальности времени нет. Давайте так, ребята, – мы с Ритой сейчас забираем этого душегуба и едем в управление. Там Рита докладывает информацию, они посылают группу…

– Времени мало, – поморщился Витька. – Поезд уйдет.

– Поездом вы с Гошей займетесь. Поезжайте на вокзал и садитесь в последний вагон. Я постараюсь, чтобы в Александровск группу захвата побыстрее послали, но вряд ли они успеют вовремя. Рассчитывайте, что задержание вам вдвоем проводить. Кстати, Рита, о каком поезде шла речь? Номер, направление?

На мгновение я прикрыла глаза, вспоминая слова Кости.

– Поезд идет через Александровск… нет, ничего конкретно они не говорили.

– Через Александровск все поезда в сторону севера проходят. Ты время отправления точно запомнила?

– Было сказано – в двадцать три двенадцать, – подтвердила я. – Если только они сами не перепутали.

– Может быть, ты нам скажешь, приятель? – дружелюбно обратился Гошка к бандиту. – Ты ведь знаешь, на какой поезд торопился?

– Я одно знаю. – Паша бросил на меня злой взгляд. – Если бы я эту сучку крашеную сразу пристрелил, видали бы вы меня!

– Неправильно. – Витька взял его за ворот куртки и потянул вверх, заставляя встать. А когда Паша неловко поднялся, встретил его взгляд и продолжил тихо: – Твое счастье, что она жива. Потому что я бы тебя нашел. Дальше нужно объяснять?

– Пусти. – Паша, пытаясь освободить воротник, дернул плечом. Витя не отпустил, продолжая смотреть бандиту в глаза. И Паша сломался. Отвернулся и, больше не пытаясь вырваться, пробормотал: – Питерский поезд. Со второй платформы отходит.

На любимого шефа и не менее любимого напарника эта сцена впечатления не произвела – получив сведения, они начали уточнять план дальнейших действий. А я, честно сказать, ненадолго отвлеклась, пытаясь разобраться в своих чувствах. Хотя должна бы уже привыкнуть к тому, что чувства мои, обычно безупречно логичные и рациональные, превращаются в жуткую мешанину, когда дело касается Витьки Кириллова.

Вот и сейчас – мне должно польстить, что Витька, вполне серьезно, угрожал бандиту из-за меня. Но было в этой серьезности что-то такое… что-то слишком серьезное и потому неприятное. Да и обо мне ли беспокоился Кириллов? Может, это просто один из способов психологического давления? Про поезд-то Паша именно после этого сказал? И вообще, все выглядело довольно двусмысленно…