Моя комната ожидаемо оказалась рядом с комнатами деда и бабушки, еще кабинет деда, мы туда только заглянули, а бабушка пояснила.

— Иван Анатольевич, не любит, когда в кабинет входят без разрешения, если его нет.

Я удивилась, что много в доме моих фотографий, до трех лет, заботливо вставленные рамки, они были и на стенах и столе в кабинете Деда, и я таких и не видела никогда, или не помнила их.

Бабушка пояснила, — вся наша память о тебе, — вздохнула, — ты не ищи смысл там, где его нет. — Мы просто хотели хорошую партию сыну, и воспитывали тебя как своего ребенка, и твоя трагическая потеря надломила нас, мы даже чуть не разбежались. — Мы знали о проклятье на твоем роду и надеялись обойти его, но вот как получилось, к тому же мы так привязались к тебе, как ни к кому из своих детей, да и у нас были только мальчики, а я мечтала о девочке. — Самый талантливый наш средний сын Олег, погиб ребенком, и как-то все сложилось у нас, только вокруг тебя.

— Странно, что я совсем ничего не помню, меня это всегда волновало, даже ребенком, — вспомнила я.

— Колдовство, — спокойно ответила бабушка, — что бы, ты не скучала, по нам, такой тебя уже нашли, Иван узнавал. — Он тоже переживал, что ты нас не признаешь.

Хорошая библиотека, лаборатория, все как обычно, — только чувствовался в доме уют, стиль и то, что это действительно старинный дом с богатой историей. Мебель хоть и антикварная, но не для красоты, привычно удобная, в гостиной кресло сильно потертое, но невероятно удобное, камин часто разжигают, несмотря на то, что отопление, сохранились печки голландки, выложенные изразцами с интересными рисунками. Я долго рассматривала их, только на этом этаже несколько печей и на всех разные изразцы. Я погладила плитку, как интересно, яркий цветочный рисунок, сложным узором оплетал печь, и все изразцы разные, нет двух с одинаковым рисунком.

Бабушка, показав на печи, усмехнулась, — мы привыкли все по старинке, и не решились сломать такую красоту и периодически зимой и даже летом в непогоду, протапливаем их. — Когда-то плитку для этих печей заказывали специально, ей уже столько лет, а рисунок сохранился до сих пор.

Теперь и я понимала, что именно из таких мелочей и состоит настоящий дом, в котором жили несколько поколений. Много живых цветов, уютно, вниз ведет широкая мраморная лестница, немного побитая временем, но родная этому дому. Пока мы осматривали этаж, вернее осматривала то я, а бабушка все показывала, по лестнице легко, почти бегом поднялся дед, совсем не запыхавшийся, в хорошей форме, — подумала я, глядя на него.

Он нас обнял и попросил, — подождите меня в гостиной, я быстро переоденусь и к вам. — Елена, — вдруг увидел он, — ты изменилась потрясающе, я тебя такой и представлял. Он осторожно прикоснулся к моему лицу и потрогал косу, — надо же настоящая, и какая длинная, — и убежал.

Мы только дошли и сели в гостиной, как дед уже входил, я снова удивилась, такой он подвижный и легкий на подъем.

А дед, обращаясь ко мне, произнес, — милая ты прости, вчера мы тебе этого не сказали. — Наш сын бросил не только тебя, но и своего второго ребенка, — своего сына тоже, — и мать снова такая же оказалась, как и твоя. — Ей ребенок оказался не нужен, и мы забрали его не так давно. — И за ужином ты с ним познакомишься, у тебя теперь еще есть брат и надеюсь, что вы подружитесь.

Дед помолчал, а я, поняв, что он хочет сказать, что-то еще важное, спросила, — но это ведь не все, что еще, вы мне хотите рассказать.

Дед смутился, — ты слишком догадлива, не хотелось, чтобы, ты думала про нас плохо. — Что только, и — за твоих способностей, мы искали тебя, выглядит со стороны именно все так, и ничего с этим не сделаешь. — Но все равно ты узнаешь правду, так лучше, скажу сразу все. — Твой брат с даром, только потому, что ты лечила его мать, и активировала искру дара в нем.

Я растерялась, — вы, что хотите сказать, что все, кого я, когда-то лечила, все будут магами.

— Нет, только у кого есть хоть искра, ты можешь раскачать ее в полноценный дар, это побочное действие от твоего лечения.

Дед замолк и с опаской смотрел в мое лицо.

— Ну да, ну да, — теперь мне ясно, зачем я, так важна для всех, — ведь получается, что я универсальный раскачиватель магов.

Где найдешь такую — же волшебницу, с таким редким даром, и удобно то как, и сколько я смогу прожить с таким — то талантом. К тому же даже если я погибну, как и все мои предшественницы рано, скольких магов я успею раскачать за это время. Мне стало грустно и пусто, кто ж меня полюбит просто так, будь я крокодилом в юбке, со мной так же, бы, и носились как с писаной торбой. Лишь бы я работала как всем надо, мои способности они же и мое проклятье, теперь я точно никому не смогу верить. Даже удочерение Лизы вписалось в эту историю. Я раскачала малышку и у меня ее забрали. Теперь и забота Питирима обо мне встает совсем в другом свете, я для него курица, несущая золотые яйца. Как я устала, у меня перед глазами все стало чернеть.

Дед испуганно затряс меня, — Елена, ты не должна так думать обо всех, клянусь хоть чем, что мы бы любили тебя и так, ведь мы все равно не были уверенны, что дар перейдет к тебе. — Я просто хотел, чтобы ты знала это и была осторожна в будущем, не хочу тебе лгать, если бы мы тебе не сказали, то это бы выглядело еще хуже.

— Да, да, — забормотала я, — все понимаю, просто, как-то все навалилось сразу, мне просто нужно все принять, переварить.

Бабушка обняла меня, и глаза ее снова увлажнились, — деточка прими просто свой дар, и не думай так, ты красавица и об этом мало кто знает, а если бы мы скрыли это от тебя, было бы гораздо хуже, поверь.

Дед тоже взял меня за руку и осторожно притянул меня к себе, — мы хотели получить такую как ты, невероятно талантливую, необычную, и меньше всего я думал о том, что растрою тебя твоими же достоинствами. — Прости меня, что я вот так все на тебя обрушил, но утаи мы хоть какую — то мелочь от тебя, ты ведь