прозвище и землю, на которой построил усадьбу. Он увидел тогда Ин-Ин, дочь чиновника, о которой прежде и мечтать не смел, и сразу же стал желанным женихом.

Тихая, застенчивая, мягкая и добрая, Ин-Ин стала его отдохновением после многих месяцев жестоких сражений. Ее нежность и забота не дали самому Цзюрену очерстветь, а…

— А-а-а! — послышалось сзади.

Цзюрен обернулся, а потом бросился на помощь Лин, угодившей в песчаную ловушку. Одно неосторожное движение, и он сам ощутил, как песок под ногами осыпается и как его начинает засасывать на глубину.

— Не подходи! — отрывисто приказал Цзюрен шевельнувшемуся Ильяну.

— И не собирался. Я вам веревку кину, — спокойно ответил лекарь.

Веревка оказалась кстати. Цзюрен обмотал ее вокруг руки и выбрался из поминутно осыпающейся ловушки, после чего вытащил дрожащую девушку. Она была бледна, холодна и тряслась мелко, как в лихорадке. Встревоженный, Цзюрен усадил ее на ближайший камень, бегло осмотрел и только потом вспомнил, что с ними лекарь.

Иль’Лин издала странный, жутковатый звук, заставивший Цзюрена вздрогнуть. Он посторонился, пропуская Ильяна, который лучше знал, как вести себя с перепуганной девушкой. Лекарь опустился на колени, пощупал пульс, потом осмотрел руки и ноги своей ученицы с самым сосредоточенным видом.

Девушка издала тот же звук. И еще раз. Цзюрен сообразил наконец, что это смех.

— Кажется, — сквозь нервное хихиканье проговорила наконец Иль’Лин, — мы нашли руины.

Она разжала пальцы. На ладони лежал небольшой белый камешек с фрагментом узора.

Цзюрен поднялся быстро и подошел к яме. Песок осыпался вниз, обнажив фрагмент стены, обломки колонн и дыру, ведущую в темную глубину: в подвал или, может быть, на первый этаж, если здание достаточно сильно занесло песком. Цзюрен взял камешек с ладони девушки и оглядел его внимательно.

— Никогда не видел такого орнамента.

— По виду он древний, — кивнул Ильян. — Мне такое тоже не попадалось. Возможно, мы и в самом деле нашли ту самую руину. Теперь нам нужны четыре столба…

— Завтра, — решил Цзюрен и напомнил. — Темнеет, а ночью в пустыне может быть опасно.

Ильян спорить не стал. Они поискали место для ночлега, защищенное от ветра, и за барханом обнаружили остатки каменных стен, украшенных тем же причудливым орнаментом — лишнее подтверждение того, что найдены нужные руины, остатки поселения, возможно даже города. Из собранного хвороста — выбеленного солнцем дерева и переносимых ветром колючек — разожгли небольшой костер и втроем устроились под укрытием стены. С наступлением ночи температура резко упала, и поднялся ветер. Слышно было, как песчинки секут в темноте камень.

Иль’Лин укрыла задремавшего наставника вторым халатом, села ближе к костру и принялась заваривать чай. Она казалась совершенно спокойной, словно бы кто-то другой совсем недавно угодил в песчаную ловушку. Даже напевала что-то себе под нос.

— А ты смелая.

— Смелая? — Иль’Лин удивленно вскинула голову.

— Не думаю, что кто-то еще развеселился бы, попав в такую ловушку.

— Было страшно, — признала девушка, — но ведь все обошлось. Ваш чай, мастер.

Цзюрен принял из холодных рук чашку и, закрыв глаза, вдохнул аромат. Странное это было ощущение: бескрайняя пустыня, россыпь звезд над головой, шелест песчинок, подгоняемых ветром, и — самая заурядная чашка чая.

Шорохи. Песок осыпается совсем рядом, но не от ветра. Его потревожил кто-то неосторожно.

Цзюрен открыл глаза, приложил палец к губам и сразу же уронил руку на рукоять меча.

— За нами наблюдают.

* * *

Пустыня казалась совершенно безлюдной, и Шен Шен очень удивился, встретив среди этой пустоты сразу троих путешественников. Притаившись в сумраке за одним из барханов — луна клала на песок жутковатые контрастные тени, в которых легко было спрятаться, — Шен наблюдал, как эти трое устраиваются на ночлег. Один из мужчин был на вид больной и слабый, да и девушка едва ли представляла угрозу, а вот третий вполне мог доставить неприятности. У него была выправка солдата.

Шен упал на спину, закинув руки за голову. Он устал сегодня, пройдя, кажется, целую тысячу ли. Он сбил ноги. Он проголодался. Однако же, соседство было опасным, следовало поискать иное место для ночлега. Что бы ни привело людей в пустыню, добра от них не жди.

Шен сел.

Холодный клинок коснулся его шеи. Едва ощутимо, точно перо, но давая почувствовать остроту смертоносного металла.

— Поднимайся, — приказал мужчина. Таким голосом могла бы говорить смерть. — И руки держи на виду.

Шен Шен послушался. Оружие всегда внушало ему здоровый страх. Тот, у кого в руках меч, некоторым отвратительным и крайне несправедливым образом всегда прав.

— Вперед, к костру.

Меч от горла убрали, но Шен Шен все еще ощущал его смертоносный холод, и потому снова послушался. Песок, когда он спускался с бархана, осыпался у него под ногами.

Возле костра оказалось тепло, даже уютно, но чувство это было обманчиво.

— Садись, — конвоир указал на песок возле костра, и Шен сел, стараясь держать руки на виду.

— Кто ты и почему следишь за нами?

— Добрый господин! — Шен взял тон самый подобострастный, такой обычно нравился воинам и аристократам. Любили они, чтобы перед ними унижались. — Я просто бедный путешественник, вынужденный идти через эту безжизненную пустыню. Клянусь всеми богами, я не замышлял ничего дурного и не подглядывал за вами! Я лишь надеялся просить нижайше, чтобы мне позволили погреться у вашего костра. Я не замышлял ничего дурного! Всеми богами! Ничего дурного!

Клинок, появившийся возле лица, ясно сказал, что пора заткнуться. Шен поспешил захлопнуть рот и опустил глаза в землю.

— Как твое имя? — тем же холодным и смертоносным тоном спросил воин.

— Хон, господин. Хон из Вонгай. Я заплутал, когда охотился, и теперь…

— В прошлый раз имя ваше было Лю Сан, и родом вы были из… Лунцзы, верно?

Когда юноша и девушка приблизились к огню, Шен их узнал: молодой лекарь и его прелестная спутница. Лекарь за истекшие дни стал еще бледнее — болезнь ела его изнутри, — а девушка еще красивее.

— Справедливости ради, это совсем рядом с Вонгай, — заметил Шен.

Клинок коснулся шеи, надавил, и за шиворот потекла кровь. Шен сглотнул и прикусил свой слишком длинный язык, который часто доставлял ему немало неприятностей.

— Где свиток, который ты украл? — спросил воин.

— Свиток, господин?

Свиток преспокойно лежал за пазухой, о чем Шен предпочел пока умолчать. Если этих троих интересует свиток, значит, они точно так же ищут снадобье, а конкуренты Шену ни к чему.

— Свиток, — лекарь подошел, кутаясь в халат, и Шен ощутил сильный запах лекарственных трав. — Из монастыря Сыли. Который ты похитил, убив послушников.

Против воли Шен вздрогнул. Он не сомневался, что Джуё отнял свиток силой. Об этом говорили кровавые пятна, а еще больше — характер Джуё, его омерзительная натура. Он брал все, что пожелает, прибегая к насилию