Инсинуации и насмешки особенно вызывали божественная природа Христа и идея воскресения. В Римской империи часто циркулировали массовые теории заговора против христиан, очень похожие на те, с которыми уже сталкивались евреи. Примерно в 200 году нашей эры христианский апологет Минуций Феликс составил список распространенных клеветнических высказываний против его веры: тайные собрания, сексуальные оргии, поклонение ослиной голове, ритуальное заклание живого ребенка и питье его крови. Кроме того, говорилось о колдовстве и магии, было принято изображать чудотворца Иисуса как колдуна[109].

В 196/197 году Тертуллиан сообщает, что некий человек, обратившийся из иудаизма, – вероятно, в качестве своего рода оплаченной «живой рекламы» – пронес по улицам Карфагена рисунок, на котором была изображена фигура, одетая в тогу, с ослиными ушами и копытом, держащая в руке свиток. Под картинкой было написано: «DEUS CHRISTIANORUM – ONOKOITES», что дословно означает «Христианский Бог – ослиный ублюдок»[110].

От иудеев и первых христиан эти обвинения и слухи позже будут перенесены на другие группы, на средневековых еретиков, а также на воображаемую секту ведьм[111]. Возможно, обвинения христиан в ненависти к человеческому роду, о которых Тацит (Анналы 15, 44) сообщает в контексте первых гонений на христиан при императоре Нероне в 64 году нашей эры, уже имело корни в подобных слухах. Конечно, наветы и обвинения, с которыми сталкивались христиане в первые века своего существования, выходили далеко за рамки таких зловещих теорий заговора[112]. Помимо ограниченного участия в общественной жизни и морального ригоризма, агрессивный язык тогдашних христиан отталкивал нехристианское окружение. Труды таких апологетов, как Климент Александрийский или Тертуллиан, полны язвительности и сарказма по отношению к конкурирующим религиям. Апостол Павел не особенно стеснялся в выражениях, когда писал, что нечестивые язычники «исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия; злоречивы, клеветники, хвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы» (Рим. 1: 29–31), – не очень-то приятный способ выражаться!

В первые 250 лет или около того отдельные гонения и местные погромы свидетельствуют о восприятии христиан как чужой, даже враждебной группы. Гонения, вероятно, приобрели новый, более систематический характер только во время короткого правления императора Деция (249–251), который своим эдиктом о жертвоприношении хотел сделать имперский культ общеобязательным, возможно, чтобы умилостивить разгневанных богов. Прежде всего, однако, религиозный культ весьма целенаправленно применялся здесь как политическая скрепа для разросшейся всемирной империи, охваченной серьезными кризисами. «Речь шла прежде всего о получении одобрения и установлении конформизма, а не об исключении нелояльных граждан из общества»[113]. С точки зрения государства жертвоприношение было для императора «актом религиозности и одновременно знаком лояльности»[114]. Каждый житель Римской империи должен был предстать перед комиссией и совершить жертвоприношение, после чего получал свидетельство. Эта мера не была направлена исключительно на христиан. Многие из них смогли избежать возможных санкций благодаря прагматичному подходу, например отправив приносить жертвоприношения раба-язычника. Однако для сторонников жесткой линии, таких как епископ Киприан Карфагенский или Тертуллиан, компромисс был неприемлем; любое идолопоклонство должно было рассматриваться как «высшее оскорбление» Бога[115]. В своем противостоянии государственным властям мученики, такие как епископ Карп, отрицали существование древних божеств, порицали их как бессильных, а их изображения – как творение рук человеческих. Слава убитых мучеников и престиж оставшихся в живых исповедников усилили фундаменталистские претензии ранней церкви на истину. В то же время возникли споры и первые внутренние разногласия по вопросу о том, как поступать с отступниками (lapsi). При этом репрессивная религиозная политика римского государства временами усиливалась: император Валериан в 257/258 году объявил жертвоприношение обязательным для христианских епископов, диаконов и пресвитеров. Эдикты императора Диоклетиана и его преемников против христиан, которые добились многих миссионерских успехов в предыдущий период, но в то же время воспринимались как потенциальный источник беспорядков из-за внутренних разногласий, стали кульминацией и одновременно поворотным пунктом гонений[116]. Предписания включали разрушение христианских церквей, а также репрессивные меры против тех, кто отказывался поклоняться, вплоть до пыток и казней. Хотя по своей суровости они намного превосходили все предыдущие меры, преемник Диоклетиана Галерий совершил эффектный разворот и признал попытки побудить христиан вернуться к старым законам и старому порядку римлян провалом. В своем так называемом эдикте толерантности, изданном в 311 году, Галерий вновь предоставил христианам право «быть христианами и восстанавливать свои места собраний». Отныне в их обязанности должно было входить молиться своему Богу о благе государства[117]. Императору Константину предстояло вскоре сделать решительный шаг вперед: то, что он достиг своего единоличного правления под знаком христианского Бога, он понимал как мандат этого Бога на урегулирование всех внутрихристианских споров в качестве арбитра. Был проложен путь к превращению христианства в государственную религию. Тем самым принижение других религий достигло нового уровня.

Христианство у власти

В течение нескольких десятилетий христианство в Римской империи превратилось из дозволенного вероучения в господствующую государственную религию[118]. И наоборот, быстро началось принижение и изгнание других культов. Констанций II, сын Константина, во время своего единоличного правления с 354 года приказал прекратить все жертвоприношения и закрыть языческие храмы под угрозой смертной казни. Фаза восстановления старой религии при его преемнике Юлиане (который поэтому в христианской традиции заклеймен как Отступник) стала лишь коротким эпизодом между 361 и 363 годами. Император Феодосий I усилил борьбу с язычеством с 380 года и впервые назвал отправление языческих культов преступлением – crimen (Cod. Theod. 16, 10, 12)[119]. Его преемники даже призывали в своих эдиктах к активному разрушению языческих храмов, а стойких приверженцов старых культов подвергали телесным наказаниям или изгоняли. Наконец, в 436 году, при Феодосии II, императорские указы предыдущей эпохи были систематизированы в единый Кодекс Феодосия. Его последняя, 16-я книга объединила все положения, касающиеся религии, и тем самым воплотила в себе новый подход к государственной религиозной политике. Если раньше речь шла о признании устоявшихся традиций и обычаев, то теперь в центре внимания оказалась религиозная истина: это сделало возможными «мыслепреступления», которые проявлялись в отклонениях от этой истины. В этом новом римском порядке еретики и иудеи имели столь же мало законного места, как и «глупые заблуждения язычников» (Cod. Theod. 15.5.5)[120].

Исключение «других» из общества

Утверждение христианства было процессом, в котором центральную роль играло систематическое принижение старых богов, мест поклонения им и их приверженцев, решительно поддерживаемое государственным аппаратом. Конечно, на рост новой религии повлияли и другие факторы, например привлекательность Евангелия для потенциальных верующих. Однако представление о том, что именно или даже исключительно эта привлекательность для мужчин и женщин всех