мне нравился. Но я никак не могла выкинуть из головы его слова. Выходит, он совсем недавно расстался с девушкой, с которой встречался много лет. Да еще мать похоронил. Сама не знаю, почему это меня так напугало, но шагая по дорожке к дому, я не была уверена, что нам стоит продолжать.

– Ребята, я хочу вам кое-что сообщить, – объявил Уилсон.

Мы, как обычно, сидели после семинара в «Сити-баре» за нашим столом, уставленным пивными кружками и остывшей картошкой фри. Поэты давно уже перестали сюда заглядывать, теперь мы тусили вшестером. Семинар прошел хорошо. Обсуждали Вивиан и Сэма. Тексты у обоих вышли такими вдохновляющими, что всем теперь хотелось скорее бежать домой и засесть за компьютер.

Мы обернулись к Уилсону. Он сидел, уставившись в тарелку с картошкой.

– Хочу, чтоб вы знали, мне звонила Майя Джоши, сказала… – он поднял голову и оглядел всех нас, – … что хотела бы со мной сотрудничать.

Прошло уже больше месяца со встречи с агентом, и мы потихоньку стали о ней забывать.

– Уилсон, – вскричал Роан, первым нарушив повисшее молчание. – Чувак, охренеть! Это же замечательно!

Все загомонили, Сэм поднял кружку:

– За тебя!

Мы чокнулись. Вивиан вскочила с места и обняла Уилсона.

– Черт, Уилсон, ты идешь в гору!

– Подожди, подожди, но как все было? – вмешался Дэвид, перегнувшись через стол. – Расскажи подробнее.

– Ну она просто позвонила…

– То есть вся эта история с имейлами – херня?

– Даже не знаю, где она раздобыла мой номер…

– В деканате, наверное, – предположил Дэвид.

– Ну вот, она сказала, ей нравятся мои рассказы. И тот, что был опубликован в «Глиммер Трейн»[5], тоже.

– Тебя печатали в «Глиммер Трейн»? – удивился Сэм.

– В общем, – покраснев, продолжил Уилсон, – она говорит, мол, продолжай работать, а как захочешь что-нибудь мне прислать, я с радостью прочту. Вот так все и было, совершенно неформально.

– Думаю, по этому случаю стоит выпить чего-нибудь покрепче, – заметила Вивиан. – Сегодня у нас не просто обычный вторник. Кто со мной?

Все встали. Настроение было странное. За улыбками чувствовалось общее напряжение. В октябре, когда приходила Майя, мы все были в равном положении. Теперь же баланс нарушился. Уилсон стал избранным, сделался на голову выше остальных. Все устремились к бару, Уилсон же задержался, роясь в рюкзаке в поисках кошелька, и я остановилась рядом с ним. Он, единственный из всех, не улыбался. Держался максимально нейтрально, видимо, не представляя, как теперь себя с нами вести.

– Уилсон, слушай, – начала я, – а ты во время встречи мог бы сказать, что она тобой заинтересовалась? Не показалось тебе ничего такого?

Поколебавшись, он кивнул.

– Пожалуй, да, показалось.

– Но как ты понял?

– По тому, как она со мной говорила. Как-то подумалось, что вроде она всерьез. К тому же она спрашивала о романе.

– Вау, как круто, Уилсон, – ахнула я.

– Спасибо, Лея, – улыбнулся он.

От остальных нас теперь отделяло несколько футов. Сэм и Роан болтали, стоя чуть в стороне, Вивиан и Дэвид махали бармену.

Наконец, он обернулся к Вивиан:

– Что вам предложить?

– Нам, пожалуйста, шесть стопок… – начала она.

Но тут Дэвид перебил ее, положив руку ей на поясницу:

– Я плачу. Пожалуйста, шесть стопок текилы, запишите на мой счет. Дэвид Эйзенштат.

Он и не думал убирать руку со спины Вивиан и мизинцем почти касался ее задницы.

Ехать домой я решила в среду, в самый последний день. А в субботу Питер пригласил меня к себе на ужин. Жил он примерно в миле от моей квартиры. Я отправилась к нему пешком, и всю дорогу над моей головой в бешеном танце кружились снежные хлопья.

Питер открыл мне в застиранной серой рубашке – впервые я видела его не в толстовке. Улыбнувшись, пригласил войти, и я отметила, что глаза у него спокойные и добрые.

– Любишь лосося? – спросил он, пока я разувалась в прихожей.

– Люблю. Ты что, готовишь?

– Пытаюсь.

Потом он показал мне свое жилище. Квартира скромная, но мебели хватает, на стенах – постеры в рамках. Кухня – самое обжитое помещение во всем доме: кастрюли, сковородки, набор хороших ножей, куча баночек со специями.

Питер разделывал рыбу, я занялась спаржей, в процессе мы болтали, рассказывали, у кого что нового произошло за неделю. В этом семестре мы оба преподавали ребятам с младших курсов и сейчас с интересом обсуждали своих студентов.

Я даже не думала, что мне понравится преподавать. С первого занятия отпустила студентов на час раньше, потому что рассказала уже все, что знала по теме. Но после все как-то наладилось. Я стала серьезнее готовиться. Студенты что-то за мной записывали, это и волновало, и заставляло внимательнее следить за речью. Бывало, ребята заходили ко мне и просили прочесть их рассказы в новой редакции. Я никогда не отказывала. Особенно мне нравились студенты, похожие на меня саму на первых курсах – стеснительные, но серьезные.

Больше всего я любила тот момент, когда курс перестает восприниматься как толпа случайно угодивших в одно помещение людей. Когда становится ясно, что все студенты уже друг с другом перезнакомились, и занятия начинают течь как бы сами собой.

Я рассказала Питеру о своих студентах, он мне – о своих. Потом я обмолвилась об Уилсоне, о том, что агент, похоже, им заинтересовалась. Приятно было поговорить об этом с человеком, который не ходит с тобой на один семинар, но при этом понимает, что все это значит.

Мы перешли в гостиную и устроились с вином на диване.

– Как же мне не терпится закончить учебу. И свалить из Висконсина, – признался Питер.

– Правда?

– Я ужасно устал от всего этого.

Мне стало грустно, хоть я и постаралась этого не показать. Конечно, мы с Питером были едва знакомы, но мне не хотелось, чтобы он уезжал.

– А куда ты хочешь отправиться? – спросила я.

– Классно было бы пожить за границей. Может, в Барселоне, – ответил он.

– Ты знаешь испанский?

– Ага. Правда, там говорят на каталонском. Но уж наверное я бы как-нибудь справился.

– Оу. – Я почувствовала себя невеждой. – Да, конечно.

Питер встал и включил музыку.

– Слушала когда-нибудь Берри?

Заиграла какая-то французская песня. Голос у певицы был нежный, как шелк, и очень сексуальный. И игривая мелодия мне понравилась.

– Нет, но мне нравится, – отозвалась я. И, помолчав, добавила: – И кстати, мне нравится в Висконсине.

– А что именно? – спросил он, снова опускаясь на диван рядом со мной.

– Нравятся люди в Мэдисоне. Нравится, что тут хорошо пишется. Нравится моя жизнь. – Я пожала плечами. – Наверное, можно сказать, что я тут