Попав в цель, пуля раскроется, как цветок (отсюда и название), ртуть выплеснется, а получивший гостинец кровосос молниеносно превратится в пар. Во всяком случае, любой низший упырь – точно. Сохранится ли эффект при попадании в патриарха, мне предстояло выяснить уже очень скоро.

Отлив двадцать пять «нарциссов», я решил, что пока достаточно.

Как и следовало ожидать, нервы за время работы пришли в порядок. Чтобы окончательно вернуть доброе расположение духа, я затопил баню и позвонил так странно смотревшей на меня давеча «разведенке» Лилии.

– Привет, цветочек, – сказал я, когда Лиля взяла трубку. – Спорим на коробку шампузо, что тебе безумно хочется этой ночью посмотреть на Млечный Путь. В мой прекрасный телескоп.

– Продул, – сухо ответила Лиля. – Выигрыш заберу завтра.

В трубке издевательски захохотали короткие гудки.

Я почесал репу и, вздыхая, отправился на кухню варить щи из прибереженной на такой случай мозговой косточки. Нужно было еще настроить на трезвую голову гитару. А также, пока не закрылся алкомаркет, сгонять за уважаемой мною кристалловской «Столичной».

И за проигранным шампанским.

Лиля, помнится, любит полусладкое. Как все они. Как все эти «разведенки», «одиночки» и просто несчастные в браке женщины. С прочими мне почему-то никогда не везло.

Снова поскребя пальцем макушку, я набрал на мобильнике номер, который оставила Ирина Рыкова.

– Слушаю, – сказала она почти сразу.

– Любишь полусладкое шампанское, красавица?

– Терпеть не могу, – ответила она.

– А водку?

– Безусловно, да.

– «Столичная» завода «Кристалл», – сказал я. – Холодная. А еще щи, горячие. Баня, жаркая. Гитара… ну немножко расстроенная. И я. Сама знаешь, какой.

– Жди, – сказала она.

* * *

Разбудил меня телефон. Звякнул, вырвал из сна – и затих, зараза. Было без четырех минут час ночи. Час! Егип-петские казни…

Голова, как ни странно, была ясная. Но глаза, конечно, слипались. Спал я от силы двадцать минут. До водки со щами мы так и не добрались. Как и до гитары. Сразу из бани, под одной махровой простыней отправились в спальню… Разумеется, жалеть о пропущенном ужине я не помышлял.

Я погладил теплое Иринино плечо, не удержался и повел ладонь дальше.

Телефон опять забренчал. Ругнувшись сквозь зубы, я схватил трубку, зашипел сердито:

– Слушаю…

Тишина в трубке. А сигнал почему-то продолжает тренькать. До меня наконец дошло, что звонит сотовый. Вот тебе и ясная голова. Я нашарил мобильник.

– Слушаю, блин!

– Это я тебя слушаю, блин!

Меня продрало до самой селезенки. Пот мгновенно выступил по всему телу, точно прессом выдавили. Голос подполковника Рыкова, чья драгоценная половина, голая как младенчик, дрыхла рядышком со мной, перепутать с любым другим было воистину невозможно. Фамилия ему подходила идеально.

– Что случилось? – спросил я.

– Где эта сучка, Раскольник? Где! Эта! Мать ее! Сучья! Мать ее! Сука!

– Рядом лежит, – пробормотал я, набравшись мужества. – Разбудить?

– Ты что, трам-тарарам, издеваешься?! – Рыков заорал так, что меня почти контузило. – Кто рядом лежит? Твоя росомаха? Ты что, трам-тарарам, зоофил, Родя?

– Так вам Мурка нужна?

Облегчение – слишком незначительное слово, чтобы передать ту душевную благодать, которая снизошла не меня, когда я понял, что грозный подполковник ищет вовсе не свою легкомысленную женушку.

– Сообразил наконец-то, – несколько спокойней и уже без мата сказал Рыков. – Ну да, зверюга твоя. Кто же еще? Ты в курсе, что она натворила?

– Откуда, господин подполковник, – сказал я. – Вы ж только кричите…

– Тут закричишь, – прервал он меня. – Короче, так. Живо на машину и дуй сюда. Сквер возле памятника челюскинцам, где шлюхи тусуются. Я тут, у самого входа. Пулей, Родя.

– Оружие брать? – спросил я, но Рыков уже отключился.

– Мурка, – сказал я. – Мурочка, что же ты натворила, паразитка…

* * *

Сквер возле памятника челюскинцам, наверное, никогда еще не видывал такого количества ответственных лиц. «Скорая помощь», штук пять разнокалиберных полицейских машин, два здоровенных «лендровера» МЧС. Несколько шикарных тачек, судя по номерам, принадлежащих большим городским начальникам. Мигалки разных цветов пульсировали, точно прожектора на концерте поп-музыки. Желтые ленты с косыми черными полосами трепетали, будто серпантин. Ряженых из силовых ведомств, какие только можно выдумать, было как грязи. Словом, имел место форменный карнавал. Только невеселый.

Меня с моим «УАЗом» не подпустили к массовке и на квартал. Меня бы вообще не подпустили, но Рыков, видимо, дал необходимые указания. Откуда ни возьмись, появился старый знакомый, полицейский сержант Ильяс Какой-то-там. Схватил меня за рукав, поволок за собой. На мои вопросы он не отвечал, только бормотал что-то вроде: «Ты офигенно попал, Раскольник, офигенно, тебе кирдык».

Притащил в сквер.

Народ там стоял небольшими кучками. Морды у всех были значительными, с оттенком трагичности. В одной компании я заметил моего куратора от МЧС Алису Эдуардовну. Виду, само собой, не подал. Она, впрочем, тоже. Конспирация!

На асфальтовой дорожке, по которой днем прохаживаются мамочки да бабушки с колясками, а вечером девушки без комплексов, виднелось огромное кровавое пятно. Тела уже не было, зато имелся меловой контур. Кровь, судя по очертаниям, натекла из горла погибшего.

Ох, беда, подумал я.

Подошел Рыков, решительный и мрачный, как какое-нибудь древнее божество стихийных бедствий. На нем была камуфляжная форма, в кобуре – пистолет. Я помимо воли поежился. Конечно, сейчас Ирина уже находится дома – и, как положено преданной жене, греет супружеское ложе в ожидании мужа и повелителя. Но совесть…

Но пистолет…

– Отойдем-ка, – сказал подполковник.

Мы отошли, присели на скамейку. Рядом возвышалась куча строительной арматуры, гора песка и щебня. В сквере что-то ремонтировали или строили.

Рыков закурил. Я косился на него и думал, что ничуть этот крупный, краснолицый и явственно озабоченный серьезными проблемами мужик не похож на кровососа. Даже на высшего. Обыкновенный замотанный полицейский подпол. Впрочем, доверять внешности было, по меньшей мере, глупо. Например, горбатенький, тщедушный Игнатьев походил на упыря еще меньше.

– Видишь, что натворила твоя скотина? – спросил, наконец, Рыков.

– Ну вижу, – сказал я. – Только ведь не факт, что это Муркина работа.

– Не факт говоришь? – Он искренне удивился.

– Вы же знаете, господин подполковник, она на людей не нападает. Ни при каких обстоятельствах. Только на ночных, из которых вся жидкость паром улетучивается. А тут – кровища. Или… – я решил подбросить аккуратно замаскированный крючок, – …или она завалила высшего? Кто это был?