— Да-да, я понимаю. Ну тогда, если я её вдруг не найду — предайте ей, что я номер не менял и что очень жду её звонка. Передадите? Юра. Рука и сердце. И полмира в придачу.

— Передам.

— Ой. Вы, пожалуйста, номер этот запишите, вдруг она аппарат потеряла… или потёрла…

Он продиктовал номер.

— Так я пойду. Алевтина, «Мистраль». Гимнастка. Буду искать.

— Или завтра в одиннадцать, — сказал начальник.

Юра развёл руками.

Отчего это она вдруг днём спит? — пришла к нему по дороге тревожная мысль. Но тут же и ушла.

«Мистраль» он нашёл быстро, по указателям. Это был большой лёгкий павильон, весь из огней, формой напоминающий (Юра посмеялся про себя) градирню. Впрочем, здесь, в Отрыве, довольно много построек были выполнены с намёком на злосчастную ЧАЭС. Эти бутафорские трубы над казино «Монолит», по которым в небо скользят кольца мертвенно-зелёного пламени…

Сквозь ворота можно было видеть кусочек представления. Юра постоял пару минут и понял, что «Мистраль» — это цирк наподобие «Дю Солей», где нет номеров, разделённых клоунами, а всё действие течёт непрерывно. И как тут искать отдельно взятую гимнастку?..

Он обошёл павильон сзади. Дверь служебного входа была закрыта. Юра увидел звонок и позвонил. Замок тут же щёлкнул. За дверью было полутемно. Двое в одинаковых костюмах — униформисты? — стояли и курили.

— Добрый вечер, — сказал Юра. — Как бы мне увидеть Алевтину, гимнастку?

— А! — сказал один. — Налево и ещё раз налево — вторая дверь.

— Спасибо, — кивнул Юра.

Его, конечно, приняли за кого-то другого, и этим следовало пользоваться.

Итак, налево. Коридорчик загромождали какие-то ящики и коробки — местами оставляя такой проход, что протиснуться можно было только боком. И ещё раз налево, какой-то отнорочек, в торце его огородное пугало на велосипедном колесе, а по сторонам две двери — одна напротив другой.

Какая из них? Будем считать, что левая.

Юра постучал, потом вошёл. Это была голая комнатка с зеркалом на стене и фиолетовой ширмой в углу. Из-за ширмы выглядывала кушетка, а на кушетке виднелись девичьи ноги в полосатых чулках.

— Алевтина? — негромко спросил Юра, не желая испугать — а вдруг спит?

— Нет, — сказали из-за ширмы. — Настоящее имя — Варфоломея. Названа в честь знаменательного события — поднятия шпаги над мостом бракосочетаний. А ты кто?

— Уже и не знаю, — сказал Юра.

— Мозги вскипели. Знакомо. Заходи, наливай, пей. Ах, да. Садись.

Ноги подтянулись, освобождая Юре кусочек кушетки. Он осторожно подошёл, заглянул за ширму. Неестественно чёрная растрёпанная девушка в фиолетовом трико полулежала-полусидела, закинув голову и показывая на что-то вверху указательным пальцем вытянутой левой руки. Юра сел.

— Вообще-то я ищу Алёну, — сообщил он.

— Благородное дело, — не отрываясь от созерцания чего-то невидимого, сказала чёрная. — Обязательно зачтётся.

— Ты ведь с нею живёшь?

— Смотря в каком смысле. Мы делим время, но не ложе. Я днём, она ночью.

— А где она сейчас?

— Кто?

— Алёнка.

— Алёнка? Ах, эта… У неё секреты. У неё тайные встречи. Свечи и плащи. А ты кто?

— Юра.

— О, Юра… Это всё объясняет. Юрский период обязательно проходит, когда кончаются динозавры. У тебя ещё остались динозавры?

— Да, только очень маленькие.

— Большие мешают… — Девушка наконец посмотрела на Юру. — Большие — они самодовольные. А ты нет. Почему?

— Трудно сказать…

Дверь приоткрылась, заглянул человек, раскрашенный напополам: верх лица красный, низ чёрный, правая рука красная, левая чёрная. Трико на нём было зеркальным, как ртуть.

— Приехали?

— Да, но…

— Ну, вы её отвезёте?

— Я адреса не знаю.

— Как?

— Ну… так вышло.

— А вы вообще кто?

— Юра. Шихметов. Я друг её соседки по квартире.

— Алёнки?

— Да.

— А как же вы адреса не знаете?

— Я только что приехал.

— Понятно. Чёрт, я тоже не знаю, а Альку сейчас не раскачаешь…

— Что с ней?

— Мимо батута пришла. Копчик вдребезги, ну и не только, я так думаю.

— И не обратились в больницу?

— А зачем? Вкололи «зорьку»…

— Что вкололи?

— «Пионерскую зорьку»… А, вы же только приехали. Ну, это из Зоны выносят такую штуку — дум-мумиё называется. В смеси со «спиралью» получается «зорька». Человек ничего не соображает, но заодно ничего не чувствует. И за день-два все кости срастаются. Алька к утру уже будет в порядке… да, но как бы её домой-то отвезти? Вы точно адрес не знаете?

— Точно. А у вас здесь никаких данных нет, ничего не записано?

— Да есть, по идее, всё. Только в сейфе. Ключ у директора, директор в Минске, приедет завтра. И как назло, никто у девчонок в гостях не был — да они недавно эту хатку сняли, недели две всего… Слушайте, Юра. А попробуйте Алёну найти. Она часто играет на бильярде в «Катманду», это от главного входа прямо, прямо и прямо, никуда не сворачивая — ну, минут десять ходьбы. Попробуйте? Я с Алькой пока посижу…

— Хорошо, — сказал Юра. — Только если я Алёну не найду, мне и возвращаться не будет смысла.

— Ну, в общем, да. Холера… Ладно, мы тут Альку как-нибудь пристроим. Холодно будет ночью… эх, прорвёмся! Первый раз живём, что ли?

По дороге Юру затрясло. Он понял вдруг, что ни за что, ни под каким видом не встретит сегодня Алёнку, что обстоятельства всё время будут складываться так, что они с ней будут вращаться по разным орбитам, не пересекаясь и не сталкиваясь. Просто сегодня такая ночь. Нет смысла ломить наперекор судьбе. Может быть, наоборот: имеет смысл попытаться обмануть судьбу: сделать вид, что ты никого не ищешь, сесть под деревом и терпеливо ждать — или даже запустить приманку?.. Он шёл и думал над этим, потому что иначе было бы совсем невмоготу. Он зря приехал. Ничего не получится. Всё напрасно. Не сегодня. Надо ждать. Ты в засаде. Кто сколько ждёт в засаде, потом столько живёт в раю.

Бар-бильярдная «Катманду» располагалась в полуподземелье — под как бы приподнявшейся бетонной плитой. Найти его можно было только благодаря огромной переливающейся всеми цветами мандале.

Внизу было душновато и — очевидно, для антуража — накурено благовониями. На Юрин вкус, с этим они переборщили.