– Конечно, – кивнула миссис Уайнбергер. – Это принцесса, которую заколдовала злая волшебница. – Она нежно почесала кошечку за ушком, и та довольно громко замурлыкала. – К счастью, мне известно, кто она на самом деле. А теперь расскажите мне обо всех этих людях.

Хелена начала с известного графа. Неловко кивая головой, он выслушивал какую-то длинную и сердитую тираду леди Тилпот.

– Думаю, он сейчас извиняется за своего сына – единственного наследника, который сегодня не пришел. Леди Тилпот очень разочарована.

– А кто этот лысый толстяк, который к ним подошел?

К леди Тилпот действительно бочком приблизился мужчина, уставившийся на нее с выражением робкой почтительности. У него было одно из тех лиц, по которым невозможно было определить возраст: полное, с правильными чертами, почти без морщин и такое же гладкое, как и его череп. Глаза его казались старыми и печальными, а иногда даже делались веселыми и хитрыми. К сожалению, его нельзя было назвать привлекательным мужчиной, чему отчасти способствовал плохо сидящий костюм. На нем был сюртук, немного тесный в плечах, и панталоны, отвисшие на коленях, но зато плотно облегающие весьма округлый живот.

– Это преподобный Таустер.

– А, ручной викарий леди Тилпот. Я слышала, что предыдущий не выдержал и сбежал.

Хелена постаралась спрятать улыбку.

– Отец Таустер не так плох, как его предшественник. Иногда он даже не соглашается с леди Тилпот.

Заметив недоверчивый взгляд миссис Уайнбергер, Хелена все-таки улыбнулась. Ей нравился преподобный Таустер, она даже его немного жалела. Очевидно, он очень старался прослыть хорошим человеком, но это желание постоянно приходило в противоречие с желанием хорошо жить.

Хелена переключила внимание гостьи на группу молодых людей, беседующих у камина, а потом указала миссис Уайнбергер на сына ирландского графа, двух виконтов и одного баронета.

– А кто этот красивый блондин, стоящий в полном одиночестве?

– Лорд Форрестер Демарк, виконт Демарк, – неохотно объяснила Хелена. Виконт в темно-синем фраке, желтом жилете и коричневых панталонах, красиво облегающих его высокую атлетическую фигуру, казался воплощением идеала светского денди.

Но Хелене казалось, что если бы его надменное лицо хоть изредка освещала улыбка, это пошло бы виконту только на пользу. Впрочем, ей он не понравился бы даже с улыбкой. На прошлой неделе Демарк под каким-то пустячным предлогом умудрился остаться с ней наедине в кабинете леди Тилпот. За все это время, что они были вдвоем, он не произнес ни слова, а лишь пристально разглядывал ее, неприятно усмехаясь.

Хелена уже давно поняла, что иногда бывает достаточно просто игнорировать джентльмена, чтобы избавиться от его чересчур навязчивого внимания, особенно если у тебя нет ни денег, ни положения, ради которых стоило бы тратить время на настоящее ухаживание. Однако с Демарком эта уловка не сработала.

Он по-прежнему наблюдал за ней с хозяйским видом. Это показалось Хелене еще более дерзким и бесцеремонным, потому что виконт никогда не удостаивал ее более чем двухминутной вежливой беседой.

– Я о нем слышала.

– В самом деле? – Хелена поспешно переключила внимание миссис Уайнбергер на девушку, похожую на кипучую смесь из тициановских кудрей, зеленых глаз и высоко вздымающейся груди. – Это мисс Джолин Майлар.

Она получила прозвище Джолли не столько за неизменную жизнерадостность, сколько за несколько легкомысленное отношение к устоям нравственности. К счастью, леди Тилпот об этом не подозревала, потому что в противном случае Джолли не спас бы от немедленного изгнания даже брат, считавшийся одним из самых завидных холостяков Лондона.

– Ее брат считается главным призом, – пояснила Хелена.

Миссис Уайнбергер наклонилась к Хелене и прошептала:

– Что вас здесь держит? Ведь это не может быть привязанностью ... Ах! Ну, конечно же, все дело в привязанности. Но не к леди Тилпот, разумеется. К какому-то молодому человеку?

Хелена почувствовала, как кровь приливает к щекам.

– Мисс Нэш?

Она обернулась и обнаружила, что к ней наклонился лорд Демарк.

– Сэр?

– Вы раскраснелись, – строго сказал он. – Надеюсь, это не связано с вашим разговором? – Виконт сурово взглянул на миссис Уайнбергер.

Столь бесцеремонное вмешательство заставило миссис Уайнбергер расхохотаться. Ее смех колокольчиком разнесся по всей комнате.

– Э-э ... Виконт Демарк, если я не ошибаюсь?

Демарк поклонился:

– Мадам.

– Мой муж упоминал о вас. – Взгляд виконта стал жестче. – Он говорил, что вы прекрасно владеете рапирой.

– Не припоминаю, что встречался с этим джентльменом.

Миссис Уайнбергер пожала плечами:

– Муж бывает в самых лучших залах, наблюдает, старается выяснить, кто будет серьезным соперником, а кого можно не принимать в расчет. Возможно, он слышал о вас от вашего учителя?

– И кто же, интересно узнать, мой учитель?

– Как – кто? Мистер Рамзи Манро, разве не так? – Миссис Уайнбергер удивленно приподняла бровь.

Хелена поспешно спрятала задрожавшие пальцы в густой шерсти на спинке Принцессы. Услышав имя Рамзи, она тут же представила его образ в виде падшего ангела, святого грешника. Словно наяву, она опять ощутила его поцелуй, аромат дыхания, шелковое прикосновение языка, да так живо, будто всю прошедшую неделю она только и ждала момента, чтобы застать врасплох и вновь взбаламутить все свои чувства.

– Я занимался во многих залах и со многими тренерами, – словно сквозь сон, услышала она слова Демарка, – но никого из них не стал называть своим учителем, и уж тем более не Рамзи Манро.

А в это время в другом конце комнаты Джолли Майлар повела носом, будто лиса, почуявшая запах курятины. Она поспешно направилась в их сторону.

– Нет? Наверное, так даже лучше, – заметила миссис Уайнбергер. – Считается, что учителю неприлично соперничать со своим учеником, а я слышала, что мистер Манро сам собирается принять участие в турнире.

– Вряд ли Манро думает о том, что прилично, а что нет. Как известно, он не отличается излишней щепетильностью. А я могу поинтересоваться, откуда вам известно о его намерениях?

– Об этом мне тоже рассказал муж.

– Как странно. – Демарк даже и не старался скрыть неприязни, узнав, что ее муж рассказывает супруге о подобных вещах.

– Что же в этом странного? – поинтересовалась миссис Уайнбергер, на которую неодобрение виконта не произвело никакого впечатления.

– В Англии не принято обременять головы жен и детей темами, не касающимися их непосредственно, ни политическими, ни светскими.