– В честь нашей дружбы. – Евгения смотрела мне прямо в глаза. – Он безмерно обожает Лавуа, я же уговаривала его купить себе дом в Ольвиже, но граф все время отказывался. А потом сказал – если вам так угодно, лучше я сделаю вам подарок и стану вас навещать. Правда, он чудо? Так грустно, что вы разводитесь.

Я допила кофе не по этикету. Залпом, вместе с горечью со дна. Внутри – в сердце что-то тонко дрожало, готовое вот-вот порваться, бешено колотилось в висках, стекало по спине холодным потом. Обратить в прах все это режущее глаз убранство, оставить ее сидящей на стуле посреди улицы в одних панталонах с открытым ртом!

– Про развод это было сгоряча. А роскошный подарок – лучший способ заставить женщину замолчать. Часто он вас навещает в последнее время?

Я наблюдала, как улыбка сползает с кукольного личика – медленно, но неотвратимо, как нависшая лавина в горах рушится вниз, погребая под завалами всех, кто не успел убраться с ее пути.

– Дружба со мной открывает многие двери, мадам Феро, – заметила Евгения, не сводя с меня пристального взгляда, теперь уже лишенного напускной любезности и светлейшей чистоты.

– Не сомневаюсь, – я промокнула губы, отложила салфетку и поднялась. – Но нам все равно не по пути. Кстати, утка в апельсиновом соусе была слегка жестковата.

Евгения поднялась, но тут же сдавленно охнула и опустилась на стул: шнуровка корсета – такая непрочная штука… если использовать магию смерти и обратить узелок в прах. Я вышла за дверь, не оглядываясь и чувствуя, как меня трясет, теперь уже по-настоящему. Спина взмокла так, что стоило мне оказаться за воротами, осенний ветер нагло скользнул ледяными пальцами за шиворот и ниже, заставляя дрожать еще сильнее. Да, в Мортенхэйме я была заперта за семью замками, но там мне не приходилось притворяться. Не приходилось улыбаться в лицо женщине, которой хочется выдрать все волосы или, по меньшей мере, напугать до икоты, обрушив на ее прянично-карамельный мир стирающую краски, звуки и запахи разрушительную мощь тьмы. Вот только ее карамель горчила посильнее лахринской настойки, а запах от нее шел как от прошлогодних листьев, залежавшихся под снегом.

Я сама не заметила, как дошагала до конца улицы. Зябко кутаясь в накидку под ослепительным осенним солнцем, вспомнила, зачем вообще приходила. Свой единственный шанс войти в высшее общество Вэлеи без Анри я развеяла по ветру, благодаря… ладно, пусть будет вспыльчивости. До теплого разговора, проходившего в обстановке девичьей симпатии и закончившегося эпичным крахом корсета, у меня оставалась возможность действовать в обход мужа. Теперь леди Тереза полетит как панталоны над Ольвижем, стоит ей поставить подпись и лишиться магии титула де Ларне.

Окончательно погрузиться в пучину самобичевания не успела – кучер проезжающего мимо экипажа резко натянул поводья. Гнедые жалобно всхрапнули, дверца распахнулась в каких-то дюймах, чудом не зацепив платье. Вспомнилось несколько слов, леди недостойных, которые замерли на губах и которых стало больше, стоило мне увидеть Анри. Каблуки царапнули по мостовой, носок больно ударился о подножку, когда муж бесцеремонно втащил меня внутрь и толкнул на сиденье. Я рванулась было, но прямо передо мной взметнулась золотая дымка, рассекая карету надвое и ослепляя. Меня наградили яростным взглядом и захлопнули дверцу с такой силой, что зазвенело в ушах.

– Сядь, – последовал негромкий приказ.

Экипаж тронулся с места.

Я сидела неподвижно. Сложно сидеть как-то еще, когда золотая мгла обтекает тебя со всех сторон, только ты сама не залита смертоносной выжигающей антимагией. Муженек устроился напротив, на шее и скрещенных на груди руках вздулись вены, выдавая напряжение. Очевидно, он уже представлял на моем месте горстку пепла. Или ждал, пока сорвусь, чтобы снова приложить своей силой. Вот только я не собиралась доставлять ему такое удовольствие и уж точно не собиралась рассказывать о том, что он единственный, кто на самом деле способен обратить меня в пепел.

Одним словом.

Единственным взглядом.

Нет, не таким.

Этот потемнел, даже несмотря на расплавленное золото, бесконечно измеряя глубину моего провокационного декольте, затянутого в алый шелк, только чудом до сих пор в груди дыру не прожег. А ноздри супруг раздувал как паруса, еще чуть-чуть – и взлетим.

– Куда мы едем? – хмуро спросила я.

– На вокзал.

Вопреки тому, что творилось вокруг, внутри все похолодело.

– Вы не посмеете запихнуть меня в поезд. Я вам не посылка!

– От посылок меньше неприятностей, если в них, разумеется, не бомба. – Глаза мужа сверкнули солнечным льдом.

– Надеюсь, у вас закипят мозги.

– Закипят, не сомневайся. Но не сегодня.

Я скорчила гримасу и отвернулась. Меня накрыло липкой удушливой волной: такое случалось, когда отец спрашивал у меня заклинание, которое напрочь вылетело из головы, а потом награждал убийственным взглядом. Или когда плетение, в чьей цепочке я неправильно выстраивала звенья, клочьями летело мне в лицо под его тяжелой рукой. Казалось бы, проще некуда – вернуться домой, доложить лорду Фраю, что его план провалился, поставить подпись и с чистой совестью запереться в Мортенхэйме, но меня затрясло при одной мысли об этом. Потому что я не могу проиграть. Не могу отступить. От этого зависит не только моя жизнь, но и жизни моих родных.

– Надеюсь, кричать ты больше не собираешься?

Сейчас бы швырнуть в него сгусточком тьмы. Маленьким таким, с кулачок – этот навык на побережье прокачала до того, что спросонья могу ими кидаться. Вот только маневра для замаха нет, а золотая дымка сожрет мои усилия с потрохами. Жаль, даже до башмака не дотянуться. С каким удовольствием я бы запустила в эту самоуверенную физиономию хотя бы им!

– Хочешь ехать так всю дорогу?

– Нет, – буркнула я, – обещаю, что буду сидеть смирно.

– Вот и чудно.

Золото схлынуло, и мне стало полегче. Самую малость. Я должна была думать, как мне остаться в Вэлее, но с какой-то радости злилась все сильнее и сильнее. Чего ради этот идиот постоянно использует мглу? Демонова сила хэандаме действительно его убивает – понемногу, медленно, но верно. Чтобы не смотреть на Анри, пришлось себя одернуть, я с мрачным видом наблюдала за проносящимися за окнами кареты невысокими домиками с узорчатыми резными балконами. Мимо скользнула цветочница с корзиной, полыхающей яркими красками и нежной бахромой лепестков. Островок весны мелькнул и затерялся в толпе, тем не менее заставляя вспомнить Лигенбург и первую встречу в саду Уитморов. В довершение всего мы проехали мимо свадебного салона, где на витрине, под украшенной золотыми виньетками вывеской, застыли манекены в белоснежных шелках и кружеве. Рядом на бархатных подставках устроились перчатки и украшения.

Нет, это уже слишком!

– Где Мэри?

– Я велел ей собрать вещи и вызвал экипаж. Она уже должна быть на вокзале.