Эмили всю ночь беспокойно ворочалась. Она не привыкла к таким жестким, ненадушенным матрацам и, поскольку никогда не проводила ночь нигде, кроме как в своей комнате, никак не могла привыкнуть к новым звукам и запахам.

Стоило ей ненадолго уснуть, как тут же во сне являлся мрачно-загадочный человек.

Она никогда не встречала таких людей, как Дрейвен, и не понимала, как с ним держать себя. Он казался Эмили одновременно и притягательным, и опасным. Она думала, что Дрейвен, если захочет, может быть по-настоящему страшен.

Если захочет…

Пока что он был добр, но столько людей боялись его, в том числе и отец, что это приводило Эмили в замешательство.

Мысли ее обратились к Найлзу и Джоанне. С виду Найлз обращался с Джоанной почтительно, но однажды Эмили увидела, как он бил свою лошадь из-за сломанной шпоры. И еще она видела, какой удар нанес Найлз своему сквайру, когда тот случайно уронил его меч.

Если ее отец может уважать такого человека и называть его другом и сыном, что же можно сказать о том, кого отец называет врагом?

Так кто же такой граф Рейвенсвуд – людоед или герой?

Как узнать это?

Когда наконец наступило утро, Эмили обрадовалась. С рассветом пришло освобождение от беспокойных мыслей. С помощью Элис Эмили оделась в светло-синее платье и спустилась вниз, чтобы позавтракать.

Остановившись в дверях, она оглядела пустой зал. Где же все?

Не могла же она опоздать к трапезе? Или могла?

Сбитая с толку, Эмили вышла через переднюю дверь донжона. Люди Дрейвена тренировались на огороженном месте. И судя по всему, делали это уже довольно значительное время.

На земле, в стороне от поля, сидел, прислонившись к яблоне, Саймон. Он наблюдал за двумя фехтующими рыцарями.

Дрейвена нигде не было видно. Подобрав юбки, Эмили спустилась по ступеням и пошла через двор к тренирующимся.

Обогнув башню, она тут же заметила среди них Дрейвена. Он был самый высокий и тренировался гораздо серьезнее остальных. Свет раннего утра покрывал пятнами его черную кольчугу и сверкал на черном щите.

Он виртуозно отражал удары четверых атаковавших его соперников. Никогда еще Эмили не видела такого искусного владения мечом. Неудивительно, что люди возносят графу Рейвенсвуду хвалы, подумала она. Дрейвен молниеносно отражал удары, сыпавшиеся на него с четырех сторон, и делал это с необыкновенной легкостью и изяществом. Вряд ли даже Марс или Арес могли сражаться лучше.

Охваченная благоговейным восторгом, Эмили смотрела, как Дрейвен отражает удары с потрясающей точностью, кружась в жутком танце смерти.

И тут она поняла, что в сражении ему ничего не стоит победить ее отца.

От этой мысли ей стало не по себе.

– Добрый день, прекрасная Эмили! – воскликнул радостно Саймон.

Дрейвен повернулся в сторону Эмили и перестал фехтовать. В этот момент один из нападавших ударил его по голове сбоку.

Дрейвен громко выругался, повернулся к нему и занес меч.

Эмили бросилась было к нему, но тут же замерла на месте, услышав боевой клич. Никогда она не слышала такой ярости в человеческом голосе. И не могла представить, что значит натиск Дрейвена.

Человек, ударивший графа, опустил меч и в ужасе упал на колени, подняв щит над головой в ожидании удара. Остальные трое рыцарей поспешно отступили.

Меч Дрейвена описал дугу, и когда Эмили уже не сомневалась, что он отрубит несчастному голову, Дрейвен задержал меч на расстоянии дюйма от его поднятого щита.

Все Присутствующие остолбенели. Меч был так близко от рыцаря.

Дрейвен тоже стоял неподвижно, как статуя. Эмили не могла понять, как ему удалось удержать столь мощный удар.

В следующий момент Дрейвен воткнул свой меч в землю перед перепуганным рыцарем.

Эмили медленно приблизилась к ним.

– Встань, Джеффри, – спокойно проговорил Дрейвен. – Я знаю, ты новичок в моей компании, но тебе следует знать, что я никогда не ударил бы тебя за то, что ты нанес мне точный удар из-за того, что я отвлекся. Я налетел на тебя потому, что решил, что ты ударишь еще раз.

Рыцарь опустил щит, затем снял с себя шлем и вытер рукой вспотевший лоб.

– Простите меня, милорд. Мой предыдущий учитель не был столь снисходителен.

Дрейвен протянул руку и помог Джеффри встать.

– Ступай позавтракай.

Джеффри не заставил себя просить дважды.

Саймон подошел к Эмили, и она нахмурилась. Лорд Дрейвен, кажется, не пострадал, но сила удара была замечательной.

– С вами все в порядке, милорд? – спросила она.

– Кажется, самое плохое – что у меня звенит в ушах, – ответил Дрейвен, снимая шлем.

Эмили ахнула, увидев, что по виску у него течет струйка крови.

– Нет, милорд, к сожалению, самое плохое – это ваша рана. – Эмили повернулась к Саймону и сказала ему: – Моя служанка сейчас наверху, в моей комнате. Пожалуйста, попросите ее принести мою рабочую шкатулку и бокал вина.

Саймон кивнул и торопливо удалился.

Эмили взяла лорда Дрейвена за руку и хотела отвести его под навес, но, когда она шагнула вперед, он не шевельнулся.

Не понимая, в чем дело, Эмили повернулась к нему.

Дрейвен с мрачным видом смотрел на нее.

– Почему вы прикасаетесь ко мне? – спросил он.

Эмили в смущении отдернула руку:

– Я не хотела вас оскорбить, милорд. Просто решила, что мне будет удобнее ухаживать за вами, если вы сядете.

– О моей ране может позаботиться мой сквайр.

Эмили слегка приподняла брови:

– Милорд, если шрам у вас на шее свидетельствует о мастерстве вашего сквайра, тогда прошу позволить мне зашить вам лоб. Я содрогаюсь при мысли о том, какой шрам оставит на нем ваш сквайр.

Словно услышав свое имя, сквайр появился со стороны донжона. В правой руке он держал табурет, в левой – миску, а на плече у него висело льняное полотенце.

– Лорд Саймон велел мне принести это для вас, милорд. Еще я принес полотенце и воду.

Лорд Дрейвен постоял с мгновение в замешательстве, а затем сказал:

– Куда пожелает миледи поставить табурет?

Эмили почувствовала, что победила в этой небольшой стычке.

– Вон туда, пожалуйста, – ответила она, указывая на место под яблоней, где недавно сидел Саймон.

Юноша побежал выполнять указание.

Эмили шла впереди Дрейвена, чувствуя на себе его взгляд. Ей казалось, что ему хочется прикоснуться к ней, хотя мысль об этом была нелепой, особенно если учесть, каким тоном граф спросил, почему она прикасается к нему.