Он просто не имеет права быть таким великолепным. Сидел перед ней в потертых джинсах и босиком, в ослепительно-белой майке, со щетиной первого дня на щеках, придававшей ему такой привлекательный вид. Как она могла сосредоточиться в облаке исходящей от него такой мужской энергетики, что впору было задохнуться?

Открыв глаза, Мариэтта уставилась на бескрайнюю морскую гладь, неожиданно почувствовав себя маленькой и одинокой.

Силы небесные.

Что это на нее нашло?

Ныть и жалеть себя – не ее стиль.

Она сильная и всегда была бойцом, как мама, а не мечтательницей, подверженной приступам меланхолии, как отец. После смерти жены отец ушел в глубокую депрессию и совсем не заботился о детях, взвалив на сына обязанности по содержанию семьи, когда Лео еще не было и тринадцати.

Мариэтте крупно повезло, что у нее был старший брат. Ей было всего шесть лет, когда мамы не стало. И хотя она плохо ее помнила, но была уверена, что Эстела Винченти могла бы гордиться сыном.

«А мной она гордилась бы?» – спросила себя Мариэтта.

Девушка нахмурилась. Безусловно, мама простила бы ее за бунтарский дух и непокорность в юности, ведь ей так не хватало материнского тепла и заботы. А сейчас мама могла бы по праву гордиться ее успехами.

Но она никогда не узнает ответа на этот вопрос.

На глаза Мариэтты навернулись слезы, и она чертыхнулась.

Довольно распускать нюни.

Это все потому, что она оказалась вдали от близких, на острове с человеком, который не желает проводить с ней больше времени, чем требует расследование. Ей нужно отвлечься и услышать дружеский голос. Мариэтта поехала в дом. Она позвонит невестке Хелене и спросит, как продвигается подготовка дня рождения Рикки.

Но, оказавшись в роскошной гостевой спальне, отделанной в бело-голубых тонах, Мариэтта обнаружила, что ее мобильник разрядился, а зарядку она оставила дома.

Она снова выругалась и выехала из спальни. Наверняка в доме есть стационарный телефон. Мариэтта пересекла холл и остановилась у двери кабинета, в котором Нико работал всю вторую половину дня. Полчаса назад он сообщил ей, что отправляется на пробежку. Она изобразила на лице улыбку и помахала ему вслед рукой.

Мариэтта заглянула в комнату. В кабинете чувствовалось мужское влияние: острые углы и прямые линии, стеклянные поверхности и гладко отполированное дерево. Черный плетеный ковер, желто-коричневый кожаный диван и офисное кресло в тон были единственной мягкой мебелью.

На стеклянном столе стоял телефон. Горя желанием услышать знакомый голос, Мариэтта подкатилась к столу и набрала номер мобильного Хелены.

Невестка ответила со второго гудка.

– Хелена, это я.

– Мариэтта! – радостно воскликнула невестка. – Я как раз думала о тебе. Все произошедшее просто ужасно. Как там у тебя дела? Нико хорошо к тебе относится? Лучше бы так оно и было, иначе ему не поздоровится.

Мариэтта улыбнулась:

– Все хорошо. Немного скучновато, но это не страшно.

Мариэтта выглянула из огромного окна, выходящего на террасу и бассейн, и увидела стол, за которым сидела, пытаясь делать наброски. Неужели Нико наблюдал за ней, пока она рисовала?

– Расскажи мне лучше, как идет подготовка к дню рождения Рикки, – попросила Мариэтта, отбросив мысль про Нико.

– Все идет отлично. Вот только гордый папаша Лео пригласил в гости половину жителей Тоскани, а в Риме…

Мариэтта все еще улыбалась, когда заканчивала разговор десять минут спустя.

– Передай от меня привет Лео и Рикки. Увидимся через шесть дней.

– Ты уверена?

– Конечно. Я обязательно вернусь, – твердо сказала Мариэтта. – Ни за что не пропущу первый день рождения племянника.

После разговора с Хеленой Мариэтта почувствовала себя гораздо лучше. От слезливо-сентиментального настроения не осталось и следа. Скоро эта история с преследователем закончится, и она снова вернется к нормальной жизни. Мариэтта уже развернулась к двери, когда ее внимание привлек необычный предмет у стены, которого она не заметила при входе. Это было антикварное бюро, которое совсем не вязалось с интерьером кабинета, но от него невозможно было оторвать глаза. Подъехав чуть ближе, Мариэтта увидела винтажное бюро ручной работы из золотистого дуба, сверкавшее так, будто его отполировали только вчера.

Опытный глаз художника мгновенно определил ювелирную работу мастера-краснодеревщика, вызывавшую огромное восхищение. Мариэтта любовно провела рукой по гладкой поверхности выпуклой крышки, и пальцы нащупали маленький золотой замочек и ключик. Она обожала эти старинные бюро с секретами. Мариэтта не задумываясь вставила ключик в замок и откинула резную крышку.

В ту же секунду девушка поняла, что любопытство завело ее туда, куда заходить не следовало. Все предметы, аккуратно разложенные по ящичкам, были слишком красивыми и женственными и не могли принадлежать мужчине: блокнот в мягкой обложке персикового цвета, элегантная серебряная ручка, очки для чтения в оранжевой оправе, деревянная шкатулка с перламутровой инкрустацией для безделушек, небольшая серебряная шкатулочка с орнаментом из черни. В другом ящике лежала небольшая стопка книг в жестких переплетах, а под ними – серебряная фоторамка лицом вниз.

«Не смей смотреть», – приказала себе Мариэтта. Но рука уже перевернула рамку, и она увидела свадебную фотографию, на которой был изображен гораздо более молодой Нико в профиль, с восхищением взирающий на потрясающей красоты золотоволосую женщину в свадебном платье и фате.

Неожиданно внизу хлопнула дверь, послышались шаги, и сердце Мариэтты ушло в пятки, когда она увидела в окно Нико, вбегающего на террасу. Запыхавшийся, в футболке с пятнами пота, коротких шортах, открывавших длинные мускулистые ноги, он выглядел так сексуально-притягательно, что Мариэтта ощутила, как внизу живота запорхали бабочки.

Через секунду раздался его голос:

– Мариэтта?

Она вздрогнула и посмотрела на фотографию, которую все еще держала в руках. Дрожащими руками она аккуратно положила рамку на место. Время было упущено, она не сможет быстро опустить крышку и запереть бюро, рискуя повредить антикварную вещь.

Мариэтта сложила руки на коленях и судорожно сглотнула. Она нарушила границы дозволенного, но без злого умысла. Это небольшой проступок, пыталась она убедить себя.

– Я у вас в офисе, – откликнулась она.

Стоило ему войти, как по его лицу она немедленно поняла, что он увидел открытую крышку бюро. Его ноздри раздувались, губы сжались в тонкую полоску, он оцепенел, подобно каменному идолу, и зловеще молчал.

Сердце набатом стучало в груди Мариэтты.

– Нико, простите меня, – начала она скороговоркой, – я зашла в кабинет, чтобы воспользоваться телефоном, я позвонила и хотела уйти, но вдруг увидела это великолепное бюро, я подъехала поближе, чтобы получше его рассмотреть… Я… я не подумала.