– Я не стал бы тебя отпускать, – сообщил Макларен. – Но мать Бригитта сказала, что я должен, а эта папистка каким-то образом узнает, что я делаю. Даже страшно.

Видимо, настоятельница знает, что Макларен лжет, но не догадывается о его истинных побуждениях, с горечью подумал Ренье, придя к выводу, что монахине не хватает интуиции.

Хорошо еще, что она укрывала у себя Сорчу, так что та могла его дождаться.

Первый глоток свежего воздуха просочился сквозь пыльное одеяло. Пробились сквозь ткань и первые солнечные лучи, окрашенные в коричневый цвет, но такие желанные.

Ренье положили лицом вниз на лошадь. Нет, на осла.

Нет… По правде говоря, Ренье не мог понять, что это за животное. Оно оказалось низеньким, так что пальцы его ног волочились по земле. В этой Богом забытой стране его вполне могли везти на свинье. Пока животное бежало рысцой по дороге, пыль поднималась из-под его копыт и пропитывала одеяло, заставляя Ренье чихать. Двое шотландцев радостно ржали, но Ренье не обращал на них никакого внимания. Солнце грело его укутанный одеялом зад. Ноги были свободными, узлы на запястьях завязаны плохо. Ренье распутывал их, потешаясь над неумением Брайана. Ренье с трудом сдерживал ярость при мысли, что каждая миля отдаляет его от Сорчи.

Прошел час. Тропа поднималась в горы. Мужчинам надоело насмехаться над Ренье, и они начали переговариваться между собой. Обсуждали арендаторов, англичан, сорок шестой год, хватит ли дождей для урожая. А когда ему наконец удалось стащить с запястий веревки, он с удовлетворением отметил, что шотландцы не обращают на него внимания. Ренье вытащил из-под себя одеяло и приготовился действовать. Осмотрелся. Он лежал поперек седла, надетого на мохнатого пони. Мужчины ехали чуть впереди на лошадях. Ему не составит особого труда сбросить Брайана на землю, сесть на его лошадь и нейтрализовать Макларена.

В этот момент Макларен сказал:

– Мы заехали достаточно далеко. Брось его здесь. Забери у него башмаки. Посмотрим, сколько времени он будет добираться до Эдинбурга босиком и со связанными руками.

«Ублюдок! – Ренье стиснул обеими руками распутанную веревку. – Я заставлю тебя пожалеть о содеянном!»

Брайан захохотал, остановил пони, спешился и направился к Ренье. Приблизившись, Брайан снисходительно похлопал Ренье по заду.

Словно бог мщения, тот поднялся, сбросил одеяло, повернул к себе ошеломленного Брайана и обернул веревку вокруг его толстой шеи.

Брайан захрипел, ухватился за веревку, тщетно пытаясь снять ее. Макларен побагровел от ужаса и ярости и потянулся за мушкетом, притороченным к его седлу.

Ренье рассмеялся. На таком расстоянии, когда лошади испуганно шарахались, а Ренье держал перед собой Брайана, Макларен не смог бы попасть в цель, не застрелив при этом и Брайана.

– Ну, давай! – насмешливо произнес Ренье. – Стреляй!

– Ах ты, нахальный осел!

Макларен спрыгнул с седла на землю и, нацелив мушкет на Ренье, двинулся к нему.

Ренье не мог не отдать Макларену должное. Он не испугался, что, впрочем, говорило о его недалеком уме.

Ренье все туже и туже стягивал веревку на шее Брайана, пока несчастный не обмяк.

Ренье швырнул Брайана на приближавшегося Макларена.

Макларен под его тяжестью зашатался.

Ренье бросился вперед, схватился за дуло мушкета и, выдернув его из рук Макларена, ударил его в грудь прикладом.

Макларен упал. Вокруг него поднялась туча пыли.

Ренье придавил ему грудь коленом и со всего размаха ударил кулаком в лицо.

Голова Макларена ударилась о землю. Глаза у него закатились.

Ренье рассмеялся, радуясь быстрому окончанию схватки. Он расстегнул кожаный ремень Макларена с дубинкой и сорвал с его запястья кинжал в ножнах.

Тут Брайан схватил его за волосы, намереваясь опрокинуть на спину.

Но как только Брайан наклонился над ним, Ренье ударил обеими ногами снизу вверх, попав противнику прямо по подбородку.

У Брайана клацнула челюсть, и он отчаянно завопил.

Не теряя времени, с мушкетом в руке Ренье сел на лошадь Макларена, взял под уздцы лошадь Брайана и, захватив с собой их седельные сумки и припасы, быстро поскакал к дороге.

Он должен во что бы то ни стало спасти принцессу.

Сорча ехала по главной улице Хамелдона, вертя головой и пытаясь увидеть все сразу. Она так давно не видела больше двух зданий рядом, что с трудом сдерживала радостное возбуждение. Узкая улочка, не вымощенная камнем проезжая часть и маленькие лавчонки придавали городку поистине средневековую атмосферу. А когда она оказалась вблизи рынка, то от шума множества голосов у нее по спине побежали мурашки веселья.

Каждый звук кружил ей голову, перенося в Бомонтань, в ее столицу Бовалле. Ей казалось, что стоит завернуть за угол и она увидит колоритный рынок, королевский дворец, стоящий высоко на скале над городом, увидит Кларису и Эми с охапками цветов. Сестры с улыбкой пойдут к ней, и…

Охваченная радостью, Сорча стиснула ногами бока пони, заставив быстрее потрусить вперед, повернулась и чуть не врезалась в Сэнди, который с мрачным видом сидел на пони.

– Не отставай, парень.

Теперь Сэнди называл ее парнем, будто не знал, что она девушка. Несмотря на попытки Сорчи завязать с ним беседу, он почти не разговаривал с ней все те два с половиной дня, которые потребовались несчастным пони, чтобы доплестись до Хамелдона.

Сорча, которая жила в монастыре и мечтала о том, чтобы встречаться с новыми людьми и видеть новые места, вынуждена была провести первую часть пути в молчании. Видимо, он никак не мог дождаться, когда наконец покинет ее.

Он направил пони в глубь рынка.

У Сорчи даже нос задергался, когда она почувствовала запах свежевыпеченного хлеба и жареной оленины. Она обязательно поест здесь, прежде чем направиться на восток, к Эдинбургу. Поест и купит немного румяных яблок, картошки и вяленого мяса.

– Ты что, собираешься заехать на этой зверюшке мне на спину? – недовольно спросил Сэнди. – Тогда мы можем расстаться прямо сейчас.

Изумленная, Сорча уставилась на него. Ей казалось, что будет грустно расставаться с человеком, который на протяжении длительного времени ее сопровождал. Но вдруг почувствовала, что готова с ним распрощаться сию же минуту.

– Мы можем расстаться прямо сейчас, – сказала Сорча и из вежливости добавила: – Если у тебя нет альтернативы.

Он подозрительно сощурился.

Видимо, он не знает слова «альтернатива», подумала девушка и объяснила:

– Это значит, если ты не готов предложить мне чего-то другого.

– Я так и понял, – сказал он и спросил: – Пони себе оставишь?