А дедовщина в нашем стройбате была страшная, чистый беспредел. До убийств доходило даже.

Меня этот маленький озлобленный заморыш стал доставать с первого же дня, как только нас привезли из карантина в роту. Сначала потихоньку, потом все борзее. Однажды в гараже я не выдержал, схватил самую большую отвертку и приставил ему к горлу, надавив.

— Запорю, пидор! — спокойно так сказал, с ледяным взглядом.

— Ты что, дурак! — испуганно воскликнул он.

— Дурак, — говорю, согласно кивнув головой, — и справка есть. Вот сейчас пришью тебя — а мне путевку в дом отдыха дадут, нервишки полечить.

Знал он (так и буду его звать — Чмырь), что в стройбат, иногда призывают и с легкими психическими расстройствами, поэтому отстал от меня на какое-то время. Потом снова стал наезжать, но уже не сам лично, старался натравить других. Про оплеухи-зуботычины я даже упоминать не стану — это у нас были мелочи, недостойные внимания. Доставали и серьезнее, не только физически, но и морально.

И однажды он опять достал меня. Наверное, в душе у Чмыря было что-то от мазохиста — подсознательно хотел схлопотать от меня. А может, наоборот, хотел с садистским удовольствием наблюдать за моей беспомощностью. Сам я мало что мог сделать, остальные бы деды тут же меня обработали, как это было после случая с отверткой. А жаловаться не стоит ни в коем случае — будет только хуже, многочисленные примеры подтверждали это. Да и не любил я жаловаться.

Так вот, однажды он снова достал меня. Это происходило в умывальнике. И я сказал ему:

— А вот в этот раз это так тебе с рук не сойдет.

— А что ты мне сделаешь? — издевательски ухмыльнулся он.

— Будешь с командиром объясняться.

— Заложишь, что ли? — спросил он презрительно и в то же время с испугом — а вдруг и вправду заложу. Мне-то лучше не станет, да ведь и ему достанется. Одного недавно в дисбат отправили — ударом ноги разбил селезенку салаге.

— Я тебя закладывать не буду, — говорю, — а вот ты сам себя заложишь.

— Сейчас увидим, кто кого заложит, — крикнул он и полез на меня снова. Рядом стояли другие деды, с интересом наблюдая за нами, готовые вмешаться на его стороне. Я схватил Чмыря в обхват и, прежде чем кто-либо успел вмешаться, хрястнул спиной в оконное стекло.

Кирдык полный. Разбитое стекло в умывальнике — такое скрыть не удастся. Командиры всяко узнают, начнется разбирательство — кто разбил, почему, — и все вылезет наружу. И наряд скрывать не будет — им же отвечать потом придется. Несколько секунд все обалдело молчали, кажется, до них стало доходить, что означало «сам себя заложишь».

Погодите, думаю, это еще цветочки, дальше будет еще интереснее. Вы у меня просто ахнете. И вот по докладу дежурного в умывальник пришли ротный, комвзвода и старшина. Замполит, как всегда, где-то прохлаждался. Ну и почти вся рота собралась, всем интересно, чем это закончится.

— Что здесь произошло? — грозно начал ротный.

— Да вот, — все показали на меня с Чмырем, — это они дрались.

— Он что, бил тебя? — спросил ротный у меня. Обратная ситуация ему и в голову не пришла, слишком хорошо он знал положение дел в роте. Другое дело, что оно его не волновало, лишь бы все было шито-крыто. Но разбитое стекло — это уже ЧП. Материальное имущество у нас всегда ценится больше людей.

— Нет, — говорю. — Он меня не бил.

— Не звезди! Говори правду, а то еще и от меня звездюлей огребешь!

— Честное слово, это я его приложил спиной в стекло, все могут подтвердить это.

Все, кто был при разборке, закивали головами: точно, правду говорит.

— А зачем ты его? — изумился ротный. — Оборзел, что ли?

— Так точно, — говорю, — оборзел! Я хотел заставить его отжиматься от пола, ну и чтоб он подворотничок мне подшил. Ну, короче, он залупаться стал, про срок службы начал молоть, не положено ему, дескать, ну так я его и… Товарищ капитан, я виноват. Признаю свою вину полностью и готов понести заслуженное наказание.

Старшина после этих моих слов хитро усмехнулся и тихо сказал, но так, что все услышали: «Вот змей!»

— Это в самом деле так? — спросил ротный у Чмыря.

Тот молчал, не зная, что ответить.

— Так было или нет?! — заорал на него ротный. — Отвечай, иначе на губу пойдешь за неуставные отношения.

Упоминание о губе все и решило.

— Ну да, конечно, — пробурчал он, — так все и было.

— Пять нарядов вне очереди, — тут же отвесил мне ротный.

— Есть пять нарядов вне очереди, — гаркнул я громче капитана, так что все даже вздрогнули. Еще никогда я так не радовался полученному наказанию.

А Чмыря потом презирали все, даже деды.

— Да ведь тебя даже салаги гоняют, отжиматься заставляют и подворотнички им пришивать. Сам ведь при всех признался, тебя за язык никто не тянул.

— А что я мог сказать, меня бы ведь потом наказали, — оправдывался Чмырь.

— Если ты настоящий дед Советской армии, — авторитетно сказал экскаваторщик Шрамко, — ты бы лучше понес любое наказание, но не сказал бы, что салаги тебя гоняют.

Я заканчивал службу в 827-м военно-строительном отряде в Архангельской области. Со мной служил один болгарин, ефрейтор.

И вот как-то ротный капитан застал его пьяным. Завел его на разборку в канцелярию и там пригрозил ему:

— Ты чё нажрался, скотина? Щас как угребу!

— Меня нельзя бить, — тихо, но сурово ответил болгарин.

— Это еще почему? — поразился ротный. — Ведь ты же пьяный как свинья!

— Так что, если ударите меня — я сразу протрезвею?

Лето 1980 года, Северная Карелия, вахтовый поселок 909-го военно-строительного отряда

Это было летом 1980 года. Жаркое было лето, очень жаркое, даже у нас на Севере. И почти все лето не было дождей. Пересохли болота, меньше стало комаров и мошкары, хоть в это и трудно было поверить.

Зато начались лесные пожары. Нас постоянно забирали на их тушение, мы с не меньшим постоянством отлынивали от этого. Тушить лесной пожар — дело канительное и практически безнадежное. Не пробовали тушить горящий лес? И не пробуйте, поверьте умудренному опытом человеку. Пойдут дожди, и все само затухнет. А без дождей, без необходимой техники и средств, вооруженные против огня лишь лопатами и ведрами, солдаты все равно ничего не смогут сделать. Только прибьешь горящий мох, закидаешь его землей — и вроде бы уже ни огня нет, ни искорки малой. Но вдруг налетит порыв ветра, и на том же самом месте снова разгорится еще пуще прежнего. Самое разумное, что тогда можно сделать, — это продрать мох бульдозером до самого грунта, то есть сделать защитную полосу, да пошире, чтобы ветром огонь не перекинуло. Может быть, это и остановит распространение огня. И пусть лес потихоньку догорает за защитной полосой до наступления дождей.