Каролина слушала Рудольфа, и у нее сладко щемило в душе. Теперь она точно знала, что полюбила этого человека безгранично и навсегда. Ей вдруг стало совершенно неважно, чем закончится их неожиданно возобновившееся знакомство. Она смаковала каждое мгновение, которое ей дарил Рудольф, и не думала о будущем.

Он и раньше рассказывал ей о своих увлечениях и даже брал с собой в горы. Но сегодняшний рассказ сильно отличался от тех, прежних, — это было настоящее излияние души.

Рудольф давно уже ни с кем не откровенничал. Поймав себя на этой мысли, он резко замолчал и испугался, осознав, что же на самом деле только что произошло.

В кабине его самолета сидел не Роберт, не Уоллес, не кто бы то ни было из его друзей, а женщина. Женщина! И именно с ней он делился самым сокровенным, самым важным.

К тому же эта женщина являлась не кем иным, как одной из главных подозреваемых в причастности к серьезному преступлению…

Невероятно, думал Рудольф, воспроизводя в памяти то, о чем только что разглагольствовал. Самым немыслимым во всем этом казалось ему то, что, открывшись перед Каролиной, он почувствовал небывалое душевное удовлетворение.

Я должен спасти ее, твердо решил он. Спасти от полиции, от Уоллеса, от проклятого Олдриджа… И, черт возьми, даже от самой себя, если окажется, что она нуждается именно в этом…

Фантастическая ночь, думала Каролина, слушая мерную музыку гудящих моторов. Волшебство, творящееся на расстоянии двух тысяч километров от земли… Какие еще сюрпризы ждут нас впереди?

Через три с половиной часа самолет благополучно приземлился на частный аэродром Бауэров, расположенный на окраине Инсбрука.

На земле все как будто стало на свои места. Рудольф превратился в себя прежнего — уверенного, недосягаемого. И все же теперь, Каролина ясно это ощущала, их связывала какая-то тончайшая невидимая нить.

Было три часа ночи. Но дежурные работники аэродрома чувствовали себя вполне бодро, когда, перекинувшись с прибывшими несколькими фразами, занялись осмотром самолета.

— Ты, наверное, устала? — спросил у Каролины Рудольф.

Она улыбнулась, пожала плечами, втянула в них голову и поежилась от холода. На ней было все то же платье из джерси на бретельках. В октябре в Инсбруке уже довольно прохладно. Особенно по ночам.

Рудольф велел одному из работников поторопиться и достать вещи из багажного отсека.

— Вот твой чемодан. В нем есть что-нибудь теплое? — спросил он.

— Я брала с собой шаль… — пробормотала Каролина.

Рудольф расстегнул чемодан. Шаль лежала на самом верху, и Каролина с удовольствием позволила ему накинуть ее себе на плечи.

— Предлагаю передохнуть и отогреться. Чаем, а может, чем-нибудь покрепче, — сказал Рудольф. — Видишь то здание справа? На первом этаже диспетчерская, а на втором — помещения, предназначенные специально для отдыха.

В комнате, куда они пришли, царила атмосфера умиротворения и тепла. Каролина не ожидала ничего подобного. Красивая мягкая мебель, обитая тканью светло-кофейного цвета, столик и стулья с гнутыми ножками, картины на стенах — все здесь было обустроено по-домашнему и со вкусом.

Каролина опустилась на диван.

Рудольф принес из соседней комнаты бутылку бренди, сел рядом с ней, наполнил бокалы, стоявшие на столике, и протянул один из них ей.

— За восхитительный полет!

Сделав глоток, Каролина поставила бокал на стол. Рудольф — тоже.

— Спасибо тебе, — прошептал он, глядя ей в глаза. — Ты сделала сегодняшнее мое пребывание в небе вдвойне приятным.

Он протянул руку и провел ладонью по плечам девушки. Шаль соскользнула с них вниз.

Сердце Каролины заметалось в груди. Она почувствовала, что сойдет с ума, если накопленная в ней страсть сейчас же не выплеснется наружу.

Порывисто подавшись вперед, она обвила руками шею Рудольфа. Из его груди вырвался приглушенный стон.

Впоследствии Каролина вспоминала о случившемся дальше, как о волшебной сказке. Сказке, которую прочитываешь на одном дыхании, сказке, в которой каждое слово завораживает.

Они долго целовались, лаская руками лица, шеи, плечи друг друга. Потом Рудольф принялся покрывать поцелуями — то легкими и нежными, то глубокими и огненными — грудь Каролины, все еще прикрытую мягким джерси. Она извивалась и металась под шквалом неземных ощущений.

— Кэрри… Милая моя, сладкая… — шептал он, прерывисто дыша.

Каролина задыхалась от наслаждения. Каждое прикосновение Рудольфа, каждый его вздох разжигал в ней все больший и больший пожар, приближая к пику блаженства. Она даже не заметила того момента, когда он стянул бретельки с ее плеч и обнажил ее набухшую полную грудь. Если бы с нею был какой-то другой мужчина, она наверняка испытала бы в первое мгновение сильное смущение. Ведь ей очень недоставало опыта в сексуальных делах.

С Рудольфом же все происходило как во сне. Ей хотелось дарить ему себя всю, без остатка.

Когда он скинул с себя одежду — торопливо, чуть ли не вырвав с мясом пуговицы рубашки, Каролина уставилась на него, как на Бога.

Атлетическая грудь, покрытая волосами, накаченные бицепсы, рельефный пресс, узкие бедра… Она почувствовала себя беззащитной и маленькой и поняла, что готова отдать все, лишь бы он сгреб ее в объятия и больше никогда не выпускал…

Оглушенная и онемевшая, она стянула с себя платье и маленькие кружевные трусики — все, что на ней было.

Умопомрачительная любовная игра продолжилась — то протекая в бешеном, неистовом темпе, то превращаясь в медленный, чувственный танец.

Рудольф ласкал языком ложбинку между грудей Каролины, ее набухшие соски, потом вновь возвращался к губам, целовал брови, глаза, ресницы, покусывал мочки ушей, шепча головокружительную чепуху.

Каролина отвечала на каждое его движение, — то поглаживала ладонями и подушечками пальцев его шею, то запускала руки в его шевелюру и принималась нежно перебирать волосы у него на затылке. То проводила ребром кисти вдоль его позвоночника, то целовала его твердые соски…

Невероятная встреча! — вновь и вновь звучало в ее затуманенной, хмельной голове. Невероятная…

В эту ночь она узнала много нового. Например, то, что и на земле можно понять, как там, в раю. Что секс, в том числе и оральный — даже мысли о котором вызывали в ней раньше неприязненные ощущения, — прекрасен и многогранен. Что лучше близости с любимым ничего не бывает…

Все закончилось полной потерей сил — сладостной и ни с чем не сравнимой. Некоторое время они лежали молча, боясь нарушить магию испытанного блаженства…

Фары микроавтобуса, на котором их привезли с аэродрома, осветили знакомую Каролине с детства ограду и погасли.