Пожав, прощаясь, по старшинству руки, Владимир Руфатович вышел в темноту уже пустого коридора.

— Алик, подбрось, братан! — взмолился Дрозд, надеясь, что когда девушка увидит, что его привезли на шикарной машине, то немедленно простит его, подлеца, за опоздание.

— Извини, друг, жена уже третью эсэмэску сбросила, ждёт у торгового центра с неподъёмными сумками, — развёл руками Алик. — На северо-запад мне срочно нужно.

— Ванька, на меня не смотри, — закрывая свой сейф, пробурчал Чегевара. — Мне ещё Варьку из продлёнки забирать по пробкам.

— Вань, я могу, если ты не против, — понимая, что очередь до неё не дойдёт, неожиданно предложила Лядова.

— Да не против, — немного смутившись, ответил Иван. — Я готов, в принципе. Шеф, мы свободны?

— Да. Сбор здесь. Расход! Арамян, передавай привет Джонику. Лядова, завтра жду тебя в брюках, — улыбнулся я, глядя, как лейтенант семенит на выход, наступая на свои ядовитого цвета шнурки. «Походка гейши», — почему-то пришло на ум.

Первым со словами: «Твою ж…» — за входной дверью скрылся Алик, побежав в ИВС вытаскивать карманника Джоника, который всё ещё там сидел уже незаконно лишних шесть часов.

Воришку вроде поймали в момент совершения кражи, но свидетели куда-то разбежались. И с доказательной базой было совсем тухло. Понедельник оказался не то чтобы тяжёлым, но каким-то суетливым. В супермаркет ехать не хотелось. Представил себе гремящие тележками очереди на кассах, рёв детей, которым опять что-то не купили, мрачные лица кассирш и забитую машинами автостоянку. Брр! Возле дома есть небольшой гастрономчик, который держит «москвич» Рустам Джафаров. Он же директор, товаровед, продавец, кассир, грузчик и нарушитель всех мыслимых и немыслимых законов торговли в одном лице. Правда, его жена и трое детей крутятся тут же. Год назад я «нечаянно» выгнал из его магазина «крышевиков», пообещав прострелить кому-нибудь ногу. А потом отбил Рустама у борзых налоговиков, внаглую требующих мзду. С тех пор я стал братом, лучшим другом, желанным гостем и почётным покупателем в этом раю просроченных продуктов. Конечно, я платил за всё, что покупал. Но в отличие от остальных, меня никогда не обвешивали, советовали, что лучше и свежее, и всегда честно давали сдачу. На площади в шестьдесят квадратных метров продавалось всё, что может представить себе пытливый ум полицейского майора. От зубочисток и презервативов до азербайджанского портвейна и французского шампанского. Ну, последнего нам с Боцманом не надо. А вот колбаски «Любительской», сырка «Российского», хлеба «Бородинского» и пару десятков яиц будьте добры, господин Джафаров, в пакетик положите. Пиво свежее завезли? Давайте бутылочку. Нет, пожалуй, пару.

Поставив «барсика» недалеко от подъезда… Так. Внесём ясность. Боцман — это мой кот. Барсик — это моя машина. Её так назвала лет пять назад моя бывшая, тогда ещё остроумная, жена. А на самом деле это гордость японского автопрома Mitsubishi Pajero (Мицубиши Паджеро). А не жирно ли для полицейского майора — Спросите вы? Когда он вышел с конвейера, весь такой сияющий новизной, весь такой недосягаемый, мне только исполнилось 15, как моему сыну сейчас. Так что не жирно! «Барсик» дымит на низких оборотах, гремит поршнями на высоких, в салоне пованивает соляркой, и ему чуждо слово «кондиционер». Зато в городском потоке его уважают «Лада Калина» и от него шарахаются всякие там холёные «мерседесы» и пижонские «БМВ».

Опять не работал этот чёртов лифт, и я, позвякивая содержимым пакета, плёлся на свой шестой этаж. Обогнав меня, перепрыгивая через две ступеньки, вверх пронеслись пацаны-близнецы с девятого. И это всё с тяжеленными рюкзаками на плечах. Значит, вторая смена в школе закончилась.

— Здра… дя… Андрюш. — нестройным дуэтом крикнули однояйцевые братья на бегу.

— Здра… …цаны, — ответил я, отдышавшись.

Сверху, глухо ворча на своего неторопливого хозяина, спускался питбуль Тимон. На площадке пятого этажа встретились. Тимон приветливо боднул меня своей здоровенной башкой и лизнул руку. Кореш!

— Здорова, мужики! — поздоровался я с обоими соседями и погладил одного из них.

Уже поднявшись на свой шестой, я почувствовал еле уловимый запах чего-то съестного. «Нормальные люди приготовили нормальный ужин. Сидят, неторопливо ковыряются в тарелках, а я…» — невесело подумалось на голодный желудок. Щёлкнул замок, толкнул коленкой дверь и подумал: «Девчонки свет забыли вырубить…» И тут…

— Ура! Наш Андрюша с работы пришёл! — заверещал высокий детский голос из глубины моей квартиры.

Зашлёпали по ламинату босые ножки, испуганно мяукнул попавшийся на дороге кот, и на финишную прямую прихожей выбежала одетая в пёструю пижаму Женька. Она бежала на меня с искренне счастливым лицом, радостно махая от возбуждения ручками, похожая на маленькую птичку, ещё не умеющую летать. Я инстинктивно присел, и она, подпрыгнув, повисла у меня на шее, чмокнула в щёку, прижалась ко мне своим маленьким худеньким тельцем и быстро-быстро зашептала прямо в ухо:

— Мы тебя ждали, ждали, ждали, ждали… а ты всё работаешь и работаешь.

Я стоял и молчал, как баран. Прижав к себе этого детёныша, слегка покачивался и чувствовал, как мурашки забегали по всему моему телу от её горячего шёпота в ухо: «…мы тебя ждали, ждали». Открылась дверь на кухню, выпуская порцию съедобных запахов. На пороге с полотенцем на плече и немного растерянной улыбкой стояла Ксения. Вся какая-то домашняя и, главное, в моих тапочках. «Интересно. А ведь я сегодня весь день о них думал», — пронеслось в голове. Конечно, не о тапочках.

— Привет. Ты извини… я объясню всё. Кушать хочешь? Ужин готов, мой руки, — как-то уж очень по-домашнему сказала Ксюша и, отодрав от меня Женьку и пакет с пивом, вернулась на кухню.

Руки я мыл долго. Думал. Что это? Интервенция? Захват московской недвижимости со всеми вытекающими, используя запрещённые методы? Я, конечно, Женьку имею в виду. Девочки, не надо из меня верёвки… Сейчас узнаем всё. Боже, как есть хочется! Наверное, весь свой маникюр в ужин покрошила!

Женька уже сидела за столом и, болтая ногами, уплетала бутерброд с «любительской» колбаской на «бородинском» хлебе, которые я принёс.

— Андрюша, ты возле меня, — распорядился ребёнок, показывая на стул рядом с собой.

— Ну, уж не знаю, как получилось. Приятного аппетита, — сказала Ксюша, ставя передо мной глубокую тарелку с жидкостью ярко-красного цвета.

— А? — попытался поинтересоваться я.

— Борщ, — убеждённая в своей правоте ответила Ксения.

Первые две минуты ели молча. Первой пытки молчанием не выдержала Женька:

— Прикольно. А разве капуста в борще должна хрустеть? А, мам?

Мы с Ксенией сначала оба посмотрели на хрустящую капустой Женьку, а потом друг на друга. Ксения привстала, взяла с подоконника книгу с названием «Кулинария для начинающих» и, прижав её к груди, как икону, нервно ответила: